Людмила Улицкая: «Я – не парадный человек»
…Общий тираж ее книг – три миллиона экземпляров, цифра для серьезной литературы тем более фантастическая, что издаваться Улицкая стала не так уж давно - лет 15 назад. - Я все время немного опаздываю, - сказала она в одном из интервью и добавила: - машину начала водить в сорок пять лет, работать на компьютере научилась, когда было «сильно за 55»… Однако для многих поклонников ее таланта такое запаздывание не минус, а плюс: синоним вдумчивого отношения к жизни. Улицкая интересна им в разных своих ипостасях, чему свидетельство – недавняя встреча с ней в Донской публичной библиотеке. Примирение с Чеховым Первый литературный успех (и французскую премию) Улицкой принесла повесть «Сонечка», героиня которой, библиотекарь, впадала в книгу, как в обморок. Улицкая говорит, что в этом она похожа на Сонечку, только речь не о любой книге, а о той, читая которую словно привстаешь на цыпочки, чтобы дотянуться до нее, и так - растешь. Одной из книг, до которой дотянутся не удавалось, были пьесы Чехова. Они казались Улицкой скучными, но в то же время не оставляла мысль: «Если 100 лет уже их ставят во всем мире, значит, в них что-то такое есть»… Она их перечитывала периодически, в какой-то момент это что-то ей открылось, и на пересечении коллизий чеховских героев, его размышлений, ее размышлений о современном мире и месте в нем этих людей, возник замысел «Русского варенья». В «Русском варенье» уже потомки энергичного Лопахина, купившего когда-то у Раневской дачу с вишневым садом, доживают до такого состояния, что тоже вынуждены ее продать. - И через 100 лет, - продолжает Улицкая, - повторяется та самая русская история, что все говорят: «Работать надо, надо работать», но… - Работать никто не хочет, - подсказывает зал. Вообще один из самых удачных по мнению Улицкой спектаклей по Чехову - это тот, о котором она только читала: «Три сестры», поставленные в Германии неким английским режиссером. Там главный герой – нянька Анфиса, у которой всего-то – три реплики. Но в течение всего действия она не уходит со сцены: что-то моет, стирает, вытряхивает, меняет в вазах цветы, словом, - от начала до конца – занята делом. Все вокруг говорят о своих неразрешимых жизненных проблемах, а она работает. И у нее этих проблем нет. 100 лет прошло, кошмар остался Очевидно, что экранизация поднимает волну интереса к литературному первоисточнику. Однако Улицкая уверяет, что не желала бы экранизаций своих книг. Правда, сериалом Юрия Грымова «Казус Кукоцкого» в целом осталась довольна и даже отдала Грымову для следующего его фильма свою старую пьесу. Но это – скорее исключение. Экранизации, инсценировки своих ли книг, чужих чаще ее разочаровывают, а то и гневят. По этой же причине она отказывается от иллюстраций к своим книгам (за исключением изданий для детей): плохо или хорошо создаст зрительный образ художник, но все равно он будет отличаться от авторского. А кроме того, когда-то, еще в юные свои годы, Улицкая увидела иллюстрации Глазунова к Достоевскому. - Сонечка Мармеладова там была такой, как школьницы рисуют красавиц на задней парте. Прошло сто лет, а я не могу забыть эти ужасные картины, вымыть их из своего сознания, - объясняет Улицкая свои страхи. Она настаивала, чтобы и обложки ее книг были без малейшего намека на пафосность и красивость. Однажды после того, как она объяснила своему мужу, художнику, на каком фоне следует написать ее имя и название книги, он сказал, что нашел подходящую «натуру»: старая половая тряпка… - Вот это отсутствие пафоса, золота во всех смыслах, некоторое сниженное отношение к жизни меня устраивает. Мне это созвучно, - улыбнулась писательница. Однако это совсем не означает ее отвращения к золоту как таковому. На вопрос, что она хотела бы посмотреть за время визита в Ростов, Улицкая, не раздумывая, назвала коллекцию скифского золота в нашем областном краеведческом музее. Кто в семье главный? - Нравятся ли ваши книги вашим детям и есть ли между вами духовная близость? - У меня с моими детьми замечательные отношения. Не розовые. Но дети выросли и стали моими друзьями. Вообще единственная забота и цель родителей – вырастить из детей друзей. Моим детям книжки мои нравятся. Читают они, читают их друзья. - Ваши кулинарные предпочтения? - Закончились. Когда дети были маленькие, первое, что делала, еще не очень проснувшись, - ставила тесто. Потому что вечером, как всегда, будут гости. Чем кормить? Я точно знала, что пироги должны быть. Раньше я очень любила готовить, делала это легко, но мне это смертельно надоело. - Кто в семье главный? - В наших отношениях много определяет то, что муж на десять лет меня старше, нашему браку предшествовал длительный, зубодробительный такой роман. Мне ясен масштаб его личности: мой муж – яркий художник, необыкновенно творческий человек. В сравнении с ним я чувствую себя заземленной. В нашей семье творческая единица – это он, а я – бухгалтер. Хозяйство, бытовая жизнь Андрея мало интересуют. Когда ломается кран – это моя забота. То, что я не стала бы писателем, если бы рядом со мной не было такого человека, - это определенно. Он помогает, вдохновляет не разговорами, а самим фактом своего присутствия в моей жизни. А по поводу лидерства в семье есть замечательный американский анекдот. К мужу с женой, которые много лет прожили вместе, приходит журналист и спрашивает, как им это удалось. - Все второстепенные вопросы в семье решаю я, все важнее – он, - отвечает жена. - А какие вопросы второстепенные? - Куда отдать детей учиться, как распределить семейный бюджет. - Простите, а какие тогда главные? - Ну, какое будет правительство в стране… Как быть несчастной - В одном из интервью вы говорили, что нигде в мире нет столько несчастных женщин, как в России. Не следует ли написать книгу, которая бы научила российских женщин быть счастливыми? - Я не отношусь к литературе, как учительнице жизни, хотя какие-то уроки из жизненных коллизий литературных героев при желании можно извлечь. (Тут, кстати, приведу ответ Улицкой на другой вопрос: откуда черпает она сюжеты для своих книг? - Обычно некоторый повод, крючочек дают сама жизнь, а дальше уже на него накручивается то, что подсказывают фантазия, воображение, - сказала писательница и добавила, что все равно спрашивает у прототипа: согласен ли он, чтобы она описала в своем романе такую-то его историю. Если прототип говорит: «О’кей», она принимается за работу. Следовать этой схеме стала с тех пор, как описала однажды одну реальную жизненную историю и очень огорчила человека, который узнал себя и свои обстоятельства). Что же до несчастья российских женщин, то в этой связи писательница вспомнила письмо, которое ей прислала когда-то подруга, переехавшая на ПМЖ в Америку. Подруга сообщала, что достоинства и недостатки американцев оказались другими, нежели виделись из России. А что касается дружбы, то в Америке она вроде бы и не нужна. - В советское время мы жили, крепко опираясь друг на друга, - развивала свою мысль Улицкая. – Отчасти это хорошо, отчасти – нет: мы не считали доблестью выглядеть так, как будто у нас все в порядке, вываливали на друзей все свои проблемы. Как плохо у меня, как плохо у тебя, - это превратилось в национальную особенность общения, общий фон большинства разговоров. В итоге - такая ползучая депрессивность – состояние довольно опасное. В России, по мнению писательницы, ситуация с женским несчастьем усугубляется тем, что более ста лет российские мужчины погибают в объявленных и необъявленных войнах, получают психические и физические травмы в армии да плюс, конечно, алкоголизм… Тем не менее, как считает Улицкая, если женщина осознает себе несчастной и действительно хочет выйти из этого состояния (а то ведь многие и не хотят расставаться со своими несчастьями), то способов тут множество. К примеру, одну из подруг, пребывавшую в депрессии от тяжести дум по поводу своей несчастливости, Улицкая отправила в церковь – кормить бомжей. - Когда она дважды в неделю наблюдала этих людей, вшивых, лишенных дома, семьи, то ее оптика несколько перестроилась, - описывала Улицкая результат этого «лечения», которое, конечно, очень индивидуально. Кстати, в другой части беседы, когда вновь вернулись к литературе и речь снова зашла о ее романе «Даниэль Штайн, переводчик», Улицкая сказала, что встреча с этим монахом, размышления о его жизни оказались ей очень полезны. Она поняла: кризис – нормальное состояние для человека. Потому что расти – это значит проходить через кризис. Марина КАМИНСКАЯ
Комментарии читателей Оставить комментарий