Главное – воля народов, а не воля элит

Именно это нужно учитывать, рассуждая на тему возможности реинтеграции постсоветского пространства

Чуть ли не основной вопрос, который поднимается при любом обсуждении темы восстановления целостности страны и, соответственно, особенно часто поднимается скептиками такого воссоединения при обсуждении идеи Путина о свободном реинтеграционном пространстве и создании нового Союза (Евразийского союза, который, по словам российского премьера, будет представлять собой новый, более высокий уровень интеграции постсоветских республик на ценностной, экономической, политической основе. – Прим. ред.), – это вопрос отношения национальных элит к такому воссоединению.

Основное скептическое утверждение в этом отношении сводится к тому, что элиты-де не согласятся, поскольку подобное воссоединение так или иначе приведет к утрате их, элит, независимости. И поэтому, как считают скептики, такое воссоединение невозможно.

При всей важности роли и позиции той или иной местной или национальной элиты, в таком логическом построении забывается (или, точнее, спекулятивно игнорируется) то обстоятельство, что позиция элиты не является главным фактором в данной ситуации. Элиты вообще не самостоятельны в определении своей политики, элиты – не абсолют.

Элиты всегда так или иначе опираются на те или иные материнские группы, интересы которых они выражают и отстаивают. Если они на последние не опираются и интересы последних не отстаивают, то обычно не слишком долго удерживают свое исключительное положение и ротируются теми группами, в противоречие с интересами которых пришла их политика.

Элиты в современном мире так или иначе либо лавируют между своим обществом и местными материнскими группами и внешними силами, либо, опираясь на местные интересы, противостоят внешним силам, либо, поддерживаемые внешними силами, противостоят своим нациям.

Элита, опирающаяся на интересы национальных материнских групп, может довольно долго и успешно противостоять внешним силам. Элита, поддерживаемая внешними силами, может некоторое время противостоять своему народу, но обычно довольно быстро изгоняется из своей страны.

В вопросе реинтеграции постсоветского пространства существенным является не то, хотят и поддержат ли ее национальные элиты, а в том, поддержат ли ее сами «нации»: в первую очередь – народы данных республик, во вторую – их национальный бизнес.

Если простые граждане и бизнес занимают одну позицию, т. е. если они – за объединение, а местная элита – против, значит, эта элита как минимум не национальна. Не в смысле нравственного укора, а в смысле того, что ее интересы противоречат интересам «нации», т. е. остальной части данного общества и населения республики.

Если те или иные народы выступают за предложение значимой внешней силы, местная элита вообще оказывается несущественным препятствием на пути этого совпадающего интереса.

Важно не то, согласна ли на реинтеграцию элита. Важно то, есть ли внешний субъект, ведущий к реинтеграции, и интересна ли эта реинтеграция народу.

По факту, есть масса и социологических, и специальных, и политических данных, говорящих о том, что общества большинства постсоветских республик в массе своей – за реинтеграцию. Описывать их можно отдельно, долго и объемно. В любом случае можно сказать, что если общество той или иной республики в данный момент воссоединения не хочет, его и не нужно воссоединять на данном этапе: с одной стороны, такое воссоединение в подобных условиях во многом бесполезно, с другой – и не нужно, поскольку создает больше проблем, чем решает.

Но речь идет именно о ситуации, когда народы согласны на реинтеграцию, а элиты, осуществляющие власть над ними, считают эту реинтеграцию невыгодной. И для них она действительно может быть невыгодной, потому что лишает их монопольной власти в своей республике, доходов от ее ресурсов, выгод от возможности осуществлять политический торг своим суверенитетом в международных отношениях.

Но дело как раз в том, что эти их частные интересы обычно не совпадают ни с интересами простых граждан, ни с интересами бизнеса, которые от удовлетворения элитой своего частного интереса не получают удовлетворения уже своих значимых интересов.

Разумеется, вести интеграцию легче и проще, если местная элита ее поддерживает, а не сопротивляется ей. Отсюда – первый вопрос: как сделать интеграцию выгодной для местной элиты? Это, кстати, искусство, которым в прошлом виртуозно владела и царская, и советская власть. Магистральный путь в этом случае – создание условий для интеграции местной элиты в элиту союзную.

В свое время Россия вполне безболезненно присоединила Крым именно потому, что местная крымская знать связывала свои амбиции и перспективы не с местом в элите Оттоманской Порты, а с местом при дворе Российской империи. При объединении Грузии с Россией все грузинские князья были приравнены к русским князьям, хотя, по сути, представляли совокупность всей титулованной знати. Это примерно как если бы при гипотетическом объединении России с Францией к русским князьям были бы приравнены все французские баронеты, виконты, бароны, видамы, графы, маркизы, герцоги и эрцгерцоги.

Но дело даже и не в этом. Всякая элита не едина. В случае, если она не представляет интересы крупных материнских групп, она не едина тем более. В ней есть разные фракции, кланы, слои. Есть ядро элиты, есть основная масса элиты, претендующая на попадание в ядро, но не допущенная в него. Есть ее периферия, обычно недовольная основной элитой больше, чем даже основная часть общества. Есть интеллектуальная составляющая элиты, которая очень часто считает, что именно она является ее основной силой, но всегда оказывается ядром элиты недооценена.

Если президент интегрируемой республики напрочь не согласен стать сенатором и членом Высшего президентского совета нового Союза, всегда найдется министр обороны, который знает, что президентом данной суверенной республики он никогда по ряду причин не станет, но имеет все шансы стать проконсулом данной республики в составе нового Союза.

Если же у министра обороны нет такого желания, у него всегда найдется старый заместитель, на котором держится все военное дело страны, но которого никто никогда не назначит даже министром обороны в силу привычки к тому, что он есть всегда, амбиций не демонстрирует, но верно служит армии еще со времен старой империи. Однако при этом оный заместитель давно мечтает о том, чтобы лично перестрелять всех авантюристов, которые развалили старую империю 20 лет назад.

Есть молодые авантюристы, считающие, что их недооценивают старые авантюристы и не позволяют им достаточно быстро занять их место во власти этой республики. Поэтому молодые авантюристы согласны стать министрами нового штата нового Союза и депутатами Союзного Конгресса.

Местная элита сильна лишь тогда, когда ей есть на что опираться. Если народ объединения хочет, а элита – нет, значит, ей опираться не на что.

И те, кто пугает возможным противодействием местной элиты, обычно сами это прекрасно знают и утверждают, что объединение и реинтеграция бывших советских республик невозможны лишь потому, что сами уже присмотрели себе место в некоем ином, с иными центрами и инициаторами, интеграционном процессе, которому может помешать данный реинтеграционный процесс, против которого они возражают и неосуществимость которого доказывают.

Для реинтеграции важна не воля местной элиты. Важна воля данных народов. И воля тех, кто принимает на себя вызов, выступая инициаторами такой реинтеграции.