«Судьба Сердюкова определит отношение к президентству Путина»

Если он останется во главе Минобороны, говорит эксперт, в обществе наступит тотальное разочарование

Главной интригой двух месяцев, оставшихся до вступления в должность новоизбранного президента, по-прежнему является новая конфигурация исполнительной ветви власти. Общество, проголосовавшее в лице Владимира Путина за динамическую стабильность, т. е. посредством обновления, а не как застойный «бег на месте общепримиряющий», замерло в ожидании первых решительных кадровых шагов (если не сказать революции).

Несмотря на то, что команда Владимира Путина в привычном для себя стиле кулуарной дипломатии, по сути, объявила «многонациональному народу России» (вчерашний электорат, который с боем циковских «курантов» по окончании предвыборного бала вновь превратился в бесправную коллективную «золушку») импровизированную информационную блокаду по этому вопросу, отдельные материалы СМИ красноречиво свидетельствуют о возможности кадровых «тектонических сдвигов», которые подспудно вызревают в высших эшелонах власти.

В этом смысле появившиеся сообщения о том, что нынешний вице-премьер Дмитрий Рогозин, курирующий ВПК и пользующийся авторитетом среди патриотически ориентированной части общественности, может перехватить у одной из самых одиозных фигур в лице Анатолия Сердюкова портфель главы военного ведомства в новом кабинете министров, вполне тянет на полноценный информационный хит в рамках правительственной пересменки. О возможности такого сценария пишет «Московский комсомолец», ссылаясь на «ряд источников, в т. ч. в оборонно-промышленном комплексе». Впрочем, слегка перефразируя, скажем, что если такая кадровая рокировка и не является фактом, то ее следовало бы придумать, поскольку логика в таком развитии событий, безусловно, существует.

В первую очередь речь идет об армейской реформе. Несмотря на противодействие и корпоративную фронду со стороны военного сословия, процесс рукотворной «катастройки» российской армии уже давно набрал ход и, есть опасения, уже прошел точку невозврата. А значит, «мавр сделал свое дело, мавр может уходить». Тем более что это был бы один из безошибочных ходов со стороны вернувшегося в президентское кресло Владимира Путина. Непопулярность Сердюкова принимает почти анекдотические масштабы, так что можно не сомневаться, что это кадровое решение будет воспринято на ура большей частью общества, которое воспримет избавление кабмина от одиозного министра как доказательство готовности нового-старого президента отработать выданный ему обществом электоральный аванс. Кроме того, не подлежит сомнению, что Дмитрию Рогозину как яркой публичной фигуре, которая уже успела зарекомендовать себя в этом качестве не только на внутренней, но и на международной арене в бытность спецпредставителем президента при НАТО, было бы гораздо сподручнее заниматься «военной дипломатией», налаживая контакты со своими коллегами из зарубежных стран.

Впрочем, главной креативной изюминкой в возможном назначении Дмитрия Рогозина является даже не простая смена «плохого» (проштрафившегося в глазах общественности) «боярина» на «хорошего». Как утверждают источники «МК», появление на посту главы военного ведомства человека, совмещающего должность министра обороны с кураторством военно-промышленного комплекса, поможет устранить трения, хронически возникающие между военными и промышленными исполнителями гособоронзаказа. Не секрет, что противоречия между Минобороны и военными предприятиями порой выливаются в открытый публичный конфликт, что, в свою очередь, негативно сказывается на имидже как самого ведомства, так и вооруженных сил в целом. Еще одним логическим следствием назначения Дмитрия Рогозина на высший армейский пост может стать отставка начальника Генштаба Николая Макарова, с которым предполагаемый номинант не раз вступал в нелицеприятную публичную пикировку.

Возможность создания нового суперведомства на базе Минобороны в интервью KM.RU прокомментировал военный эксперт Владислав Шурыгин:

– Мне такой сценарий представляется маловероятным. Дело в том, что министр обороны и куратор оборонно-промышленного комплекса – это две настолько громадные должности, что каждая из них требует полной самоотдачи со стороны человека, их занимающего. Вице-премьер по ВПК и министр обороны, который должен денно и нощно заниматься управлением вооруженными силами и планированием их будущего, – это позиции, которые практически невозможно эффективно совмещать. Вот почему я отношусь к этой информации как к непроверенным слухам. По моему мнению, еще очень рано говорить о формировании будущего правительства, потому что пока идут только консультации, переговоры, но никаких реальных планов еще не существует.

Еще раз подчеркну – я не подвергаю сомнению компетенцию и профессиональный уровень Дмитрия Рогозина: мне представляется труднореализуемой сама идея создания подобного суперведомства. По крайней мере, скажем так, до сих пор прецедентов существования такого бюрократического монстра еще не наблюдалось. Самое главное, что две составляющих этой гипотетической структуры очень плохо совмещаются между собой функционально, несмотря на то, что они, естественно, вынуждены взаимодействовать между собой, а одна выполняет производственный заказ для второй.

На мой взгляд, решать проблемы нестыковок и трений между Минобороны и ВПК следует не путем их слияния, а по-иному. Например, в советское время существовала специальная правительственная комиссия, которая занималась проблемами ВПК, и работала она весьма эффективно. Сейчас она фактически парализована. Хотя она и была создана еще в бытность министром обороны Сергея Иванова, но так и не получила никакого развития. Если реанимировать эту комиссию и конкретно очертить сферу ее ответственности, то это может стать первым важным шагом.

Второй шаг заключается в том, что в министерство обороны следует привлекать профессионалов, которые понимают и способны оценивать, что нужно армии, потому что сейчас это ведомство напоминает шкатулку с двойным дном. Внешне это – военное министерство, в котором ходят люди в погонах и где официально первую скрипку играют генералы. На самом же деле в Минобороны «рулят» совсем другие люди. Здесь выстроена параллельная система гражданских департаментов, где расставлены люди Сердюкова, большинство из которых являются выходцами из налоговых органов. Собственно говоря, на этих менеджеров, которые ни дня не служили в армии и вообще не понимают военных проблем, возложено реальное руководство. Понятно, что эти люди ничего не понимают ни в вооружениях, ни в том, что нужно для армии. Отсюда – и несоответствие между тем, что требуется войскам, и тем, что им впихивается после прохождения решений через сито департаментов. Этот бардак нужно ликвидировать и приводить министерство к нормальной системе управления. И лишь после того, как будут проведены эти мероприятия, возможно, что-то изменится.

Что касается лично г-на Сердюкова, то я не сомневаюсь, что его перспективы достаточно оптимистичны. В конце концов, он является человеком, который близок к будущему президенту и много лет находится в его команде. Несмотря на все провалы, связанные с военной реформой, ее оценка в устах сегодняшнего премьера и завтрашнего президента высока. Так что, я думаю, Сердюков займет соответствующее место в чиновничьей иерархии. Хочется верить, что оно будет достаточно далеко от министерства обороны. Тогда, возможно, его организационные таланты найдут себе лучшее применение, чем то, что мы видели за последние четыре года. Мне очень хочется верить в то, что его могут «попросить» с поста министра обороны. Думаю, что во многом его дальнейшая судьба и будет определять отношение общества к очередному президентству Владимира Путина. Очень многие люди проголосовали за него, выдавая ему тем самым большой аванс и надеясь на то, что он извлечет уроки и опыт из всего того, что было раньше. Если же новый-старый президент махнет на это рукой и продолжит ту же самую кадровую политику, которую мы наблюдали все последние годы, тот кредит доверия, который получил Путин, очень быстро начнет таять. Тогда уже никто не поверит в то, что «царь хороший, а бояре плохие». По крайней мере, шансов у Путина сохранить свой пост через шесть лет уже не будет. Это будет уже не определенное разочарование, как сейчас, а тотальное.