Даже больной Путин лучше здоровых Дворковича и Немцова

Тема здоровья президента – новое направление информационной атаки на Путина

Состояние здоровья Путина постепенно становится фактором политической действительности, и уже в силу этого нужно признать, что мы не имеем реальной возможности узнать, каково оно на самом деле. Мы не знаем, здоров он или болен. Не знает об этом ни тот, кто наблюдает за ним по телевизору, ни тот, кто профессионально следит за политической жизнью, ни даже тот, кто подчас с ним общается.

И тем более никакая распространяемая публично информация на этот счет не может считаться отвечающей действительности – ни о том, что он болен, ни о том, что он здоров. Потому что любая распространяемая по этому поводу информация распространяется для чего-то. И абсолютно бессмысленны злорадства о «закрытом характере нашей политической жизни» в духе престарелых «трубадуров перестройки», как их когда-то с уничижительным сарказмом поименовали Стругацкие. Тем более что вопрос здоровья – вопрос личной жизни каждого.

Для общества важно не то, болеет ли лидер, а то, как он справляется со своей работой. Да, страна помнит и больного Брежнева, и больного Ельцина, и все свои проблемы этих периодов. Но Горбачев здоров до сих пор – и был здоров (по крайней мере, физически) все время своего непрезентабельного правления. Как считается здоровым и Зюганов. Только больной Брежнев принес стране куда меньше вреда, чем здоровый Горбачев, да еще и некоторую пользу приносил. А больной Ельцин одержал верх над всеми своими здоровыми противниками – в первую очередь Зюгановым. И в одном из выпусков «Кукол» того времени отвечал после выборов из больничной койки обличающему его в нездоровье на телеэкране Зюганову: «Да здоровый я бы тебя и до избирательной урны не допустил».

У Сталина была тяжелая ангина в период битвы за Москву. Рузвельт вообще был парализован даже в момент избрания еще на первый срок. Первоначально это скрывали, но со временем стали воспринимать как само собой разумеющееся.

Еще раз: если говорить о реальном состоянии здоровья, то само по себе оно вообще ничего не означает и никакого политического значения не имеет. Но такое значение этому факту может быть придано. Потому что, внедрив в общественное сознание настроения типа «лидер болен», впоследствии можно без труда раскручивать как тему того, что «лидер недееспособен», так и того, что «лидер ослабел». В первом случае общество будет подталкиваться к обдумыванию и обсуждению вопроса о замене или страховке лидера. А во втором случае одни придут к мысли о том, что пора проявлять активность с претензией на политическое наследство, вторые – к мысли о том, что можно больше не бояться и пора начинать «наглеть», а третьи – к мысли о том, что нужно подыскивать новые места и искать расположения у «нового патрона».

Причем в то же самое время вопрос о том, болен ли лидер на самом деле, вообще не имеет отношения к делу. Важно впечатление, создаваемое в элите и обществе теми, кто его создает.

Летом-осенью 1996 года о том, какие сведения о здоровье Ельцина поступают из его резиденции, можно было судить по тому, как на телеэкране выглядел Черномырдин. Если был хмур – значит, имелись сведения, что Ельцину лучше, если начинал играть на гармошке и веселел – значит, полагал, что близки досрочные выборы президента.

Ельцин, конечно, был тогда болен, но и больной он оставался Ельциным, чувствующим власть как субстанцию. Он играл, содействуя распространению нужных впечатлений, внимательно наблюдая, кто и как реагирует и как себя ведет и выявляя ненадежных, делающих ставку на его смерть или уход. Фиксировал и радость Черномырдина, и приготовления Лебедя.

Сегодня распространение слухов о болезни Путина весьма показательно совпало с повышением активности Дмитрия Медведева, заметно было поскромневшего после трех выговоров его министрам. У него опять стали появляться некие экстраординарные планы, и он опять стал напоминать, что уже был президентом и готов им стать снова. И не факт, что это пойдет на пользу его политической карьере.

Кстати, в 1997 году Ельцин обрушился на Чубайса и гневно отреагировал на высокий гонорар за книгу последнего о приватизации не потому, что этот гонорар был так уж высок, а потому, что ему на стол легли записи «мозговых штурмов», организованных Чубайсом, в ходе которых подобранные им аналитики прорабатывали вопрос о возможности избрания «отца приватизаторов» «президентом россиян» – хотя и только в 2000 году.

Информация о болезни Путина выгодна его противникам, но она может быть использована без особого труда и им самим, причем в разных вариантах. Но по общей своей направленности тема здоровья президента пока скорее выглядит новым направлением информационной атаки на Путина. Аналитики Центра Карнеги уже используют формулу «режим персонализированной власти оказался не столь физически крепок, как представлялся» и предрекают необходимость поиска нового лидера для страны – естественно, подталкивая возможных соискателей к большей активности и создавая впечатление, что к Путину нужно относиться как к уходящему политику.

Прежнее направление атаки было связано с созданием образа «Путин – тиран, Путин – кровавый гэбист, Путин – злодей». Организаторы атаки полагали, что тем самым они формируют негативное к нему отношение, рассматривая эти характеристики по лекалам перестройки в качестве сугубо негативных. При этом они не понимали реальных настроений и ожиданий общества и, как следствие, не ожидали, что все эти, по их мнению, негативные характеристики в условиях современной России вполне естественно приводили бóльшую часть граждан страны к восприятию Путина как «сильного» политика, то есть в сугубо позитивном ключе.

Доверие общества укреплялось, противники остерегались, а выступления против лидера воспринимались в формате «Кто на нашего заступника? Ну-ка, Володя, нагни их покруче, чтобы не борзели!»

Черный пиар противников Путина, таким образом, работал против их целей. И в какой-то момент, еще не столько поняв это, сколько ощутив, что результат не достигнут, они стали искать более удобный вектор атаки, выразившийся в попытке атаковать образ «Путин сильный» через отрицающее его утверждение «Путин слабый» путем распространения утверждения «Путин болен».

Еще раз: мы не знаем и не будем знать, болен ли Путин на самом деле или нет. Все, что будут говорить те или иные премьеры каких-либо малых приграничных государств, имеющих территориальные претензии к России, дает информацию лишь о том, что в этот момент им почему-либо было нужно это сказать. Все то, что будет говорить о болезни Путина московский «коллективный шакал Табаки», будет давать информацию только о том, что они используют новое направление информационной атаки на Путина.

Даже то, что будут говорить власть и Кремль по этому поводу, будет лишь показывать, что они сочли нужным сказать именно это. В одной ситуации им понадобится, чтобы Путина не считали больным, в другой – чтобы его в его же интересах сочли-таки больным.

Важно скорее другое: на Путина велась, ведется и будет вестись информационная атака, и она может менять свое тематическое наполнение. Тот, кто сегодня говорит, что Путин болен, говорит лишь, что Путин ему не нравится и он хочет его отстранения от власти. Дело не в том, хорошо это отношение или плохо, а в том, что наличие у Путина политических противников не является новостью.

Второе: болен на самом деле Путин или не болен, само по себе вообще не важно. Больной Брежнев был лучше здорового Горбачева. парализованный Рузвельт – лучше и подвижного Гитлера, и не парализованного Петэна. И пусть даже больной Путин все равно будет лучше и здорового Дворковича, и загорелого Немцова.

И третье: даже больной Путин будет сильнее многих здоровых, как больной Ельцин был сильнее здорового Зюганова. Это не значит, что он лучше, но значит, что он сильнее.

О болезни же Путина в России сегодня говорят, по странному совпадению обстоятельств, как раз те, о ком и так известно, что он им не нравится.