Предательство Горбачева на Мальте

По мнению члена Зиновьевского клуба Олега Назарова, Горбачёв, действуя по своему «хотению», подписал на Мальте акт о полной и безоговорочной капитуляции СССР

В том, что встреча Джорджа Буша-старшего и Михаила Горбачёва в декабре 1989 года у берегов Мальты оставила заметный след в истории, сегодня никто не сомневается. Но оценивают её по-разному. Одни считают мальтийскую встречу финальной точкой в «холодной войне». Для других она символизирует беспрецедентное по масштабу предательство, с чем категорически не согласны Горбачёв и члены его команды (об их позиции — см. «Почему после «холодной войны» не наступил «тёплый мир»). Чтобы докопаться до истины, нужен научный взгляд на проблему.

Что считать предательством

Ключ к ответу на этот вопрос дал великий русский мыслитель и патриот своей страны Александр Зиновьев. Философ и логик с мировым именем употреблял слово "предательство" в социологическом смысле, подчёркивая, что "научное понятие в данном случае является экспликацией (проявлением и уточнением) интуитивного словоупотребления. Оно содержит в основе своей морально-юридическую смысловую нагрузку".

В статье "Фактор предательства" Зиновьев писал: "Чтобы оценить поведение высшей советской власти как предательское, или опровергнуть такую оценку, надо, во-первых, исходить из долга власти по отношению к подвластному населению. Этот долг состоит в том, чтобы сохранять и укреплять сложившийся строй, охранять территориальную целостность страны, укреплять и защищать суверенитет страны во всех аспектах её социальной организации (власти, права, экономики, идеологии, культуры), обеспечивать личную безопасность граждан, охранять систему воспитания и образования, социальные и гражданские права, короче говоря, — всё то, что было достигнуто за советские годы и что стало привычным образом жизни населения. Власть знала об этом. Население было уверено в том, что власть будет выполнять свой долг, и доверяло власти. Выполнила власть этот долг или нет? Если нет — почему?

Во-вторых, надо выяснить, действовала советская власть самостоятельно, или манипулировалась извне, планировалось её поведение кем-то вне страны или нет, действовала власть в интересах этой силы, или нет?"

Зиновьев раньше всех разглядел в Горбачёве потенциального предателя: "Ещё до того, как он стал генеральным секретарём ЦК КПСС, он появился в Англии. Он отказался посетить могилу Маркса, и вместо этого отправился на приём к королеве. Меня попросили прокомментировать этот факт. Я сказал, что начинается эпоха беспрецедентного исторического предательства. Моё предчувствие меня не обмануло".

В Лондоне будущий советский лидер встретился и с премьер-министром Великобритании Маргарет Тэтчер. Примечательно, что после общения с гостем из Страны Советов у "железной леди" возникла жгучая потребность поговорить с глазу на глаз с президентом США Рональдом Рейганом, к которому она и отправилась.

Тэтчер сообщила Рейгану, что с Горбачёвым можно иметь дело. В марте 1985 года она прилетела в Москву — на похороны Константина Черненко. Повидалась с Горбачёвым, который накануне возглавил СССР и партию.

"Процесс пошёл!"

Месяц спустя на Пленуме ЦК КПСС был провозглашён курс на "ускорение социально-экономического развития страны". Он предполагал активное использование достижений науки и техники и развитие машиностроения. Политика так называемой "перестройки" начиналась с этого. В феврале 1986 года она получила одобрение на ХХVII съезде КПСС.

Брежневский период стали называть "застоем". У Зиновьева это словцо вызывало резкий протест. В статье "Советская контрреволюция" он напомнил: "В послевоенные годы население Советского Союза выросло на сто миллионов человек! Повысился жизненный уровень. Выросли потребности людей… В послевоенные годы (особенно в "застойные"!) буквально в десятки раз увеличилось число предприятий, учреждений, организаций, произошло усложнение общества в таких масштабах и с такой скоростью, какой никогда до этого не было в истории человечества для объединения таких огромных размеров, каким был Советский Союз. Усложнились все аспекты жизни общества: образование, культура, коммуникации, международные отношения и т. д. Естественно, назрели проблемы и возникли трудности…"

Чтобы их преодолеть, утверждал Зиновьев, "надо было идти по пути усиления и усовершенствования всего того, что в западной идеологии и пропаганде подвергалось критике и осмеянию именно потому, что это фактически работало и могло позволить Советскому Союзу преодолеть трудности. Но советские руководители и их идеологические холуи поступили как раз наоборот. Они ринулись в перестройку, гибельность которой была очевидна заранее. Перестройка развязала кризис, который стал всеобъемлющим, охватив и сферу экономики".

Про "ускорение" Горбачёв и прочие критики "застоя" уже не вспоминали. Их громкие слова так и остались словами. "Перестройщики" не смогли справиться с проблемами, многие из которых сами же и создали. Горбачёв показал себя не способным к созидательной деятельности руководителем, что вызвало в обществе сначала разочарование, а потом растущее раздражение.

Чем хуже шли дела в стране, тем настойчивее Горбачёв искал признания на Западе. Чтобы его добиться, он был готов отказаться от геополитических завоеваний периода Второй мировой войны, оплаченных жизнями десятков миллионов советских людей.

Бывший начальник Аналитического управления КГБ СССР Николай Леонов уверен в том, что "решающую отмашку развалу советской империи дал именно Горбачёв, который поехал на сессию Генассамблеи ООН осенью 1988 года и, как всегда, одержимый идеей, чем бы ему порадовать весь остальной мир, заявил с трибуны, что СССР не собирается силой препятствовать переменам в странах Восточной Европы. После этого, действительно, "процесс пошёл!"

"СССР готов не считать США противником"

Горбачёв был готов идти на односторонние уступки и в вопросах разоружения. Как восприняли это на Западе?

Генри Киссинджер в книге "Дипломатия" вспоминал, как громко заявивший с трибуны ООН об одностороннем сокращении Вооружённых Сил СССР на 500 тысяч человек и 10 тысяч танков Горбачёв "добавил довольно жалобно: "Мы действительно надеемся, что Соединённые Штаты и европейцы также предпримут какие-либо шаги"… Однако односторонние сокращения подобных масштабов являются свидетельством либо признаком исключительной уверенности в себе, либо признаком исключительной слабости. На данном этапе развития уверенность в себе вряд ли была свойственна Советскому Союзу".

В первую очередь слова Киссинджера относились к Горбачёву, слабости которого проявились и в ходе переговоров на Мальте. Характеризуя поведение советского лидера, посол США в СССР Джек Мэтлок отметил: "Ему необходимо было, чтобы видели: он ведёт дела с Бушем на равных, а не как побеждённый противник".

Однако пустить пыль в глаза опытным американским политикам, больше всего уважающим силу, Горбачёву не удалось.

О содержании переговоров до сих пор известно явно недостаточно. И это не случайно. Лаконичность в освещении встречи контрастирует с высокопарными оценками, которые дали Горбачёв, Буш и их окружение. Все они настаивали на том, что главным результатом встречи стало окончание "холодной войны". Хотя сегодня очевидно, что эти заявления не соответствуют действительности.

Бывший советский посол в США Анатолий Добрынин утверждал, что на Мальте Горбачёв проигнорировал директиву Политбюро ЦК КПСС, согласно которой объединение Германии допускалось только "когда оба блока — НАТО и Варшавский договор — будут распущены или объединены по взаимному согласию". Более этого, Горбачёв не только порадовал Буша заявлением, что "СССР готов больше не считать США своим противником", но пошёл дальше, признав американцев "стать посредником в мирных преобразованиях в Восточной Европе".

— Мы больше не считаем вас своим врагом, — сказал он Бушу. — Многое изменилось. Мы хотим вашего присутствия в Европе. Вы должны остаться в Европе. Ваше нахождение там важно для будущего этого континента. Так что не думайте, что мы добиваемся вашего ухода.

Неудивительно, что через несколько недель после Мальты администрация Буша изъявила готовность стать посредником не только между Москвой и государствами Варшавского договора, но и между Москвой и столицей Литовской ССР Вильнюсом.

Историк Матвей Полынов заметил: "Сепаратистские силы в Литве, Латвии, Эстонии, получив поддержку США после мальтийской встречи, значительно усилили свою деятельность по выходу из состава Советского Союза. В немалой степени именно поэтому Анатолий Громыко оценил мальтийские переговоры как "советский Мюнхен"… Громыко пришёл к убедительному выводу, что "на Мальте Горбачёв проиграл по всем статьям"".

Выиграть он и не стремился. А если судить по происходившим после встречи событиям (вхождению ГДР в состав ФРГ, распаду социалистического содружества и ОВД, ухудшению отношений с Кубой и т. д.), то создаётся впечатление, что Горбачёв, действуя по своему "хотению", подписал на Мальте акт о полной и безоговорочной капитуляции СССР.

"Июньское рождество" 1990 года

Ответ на вопрос, действовал ли Горбачёв в интересах США, очевиден. Американцы были поражены тем, как быстро советский лидер сдавал Западу позицию за позицией. Как признали Майкл Бешлосс и Строуб Тэлботт, американцы искали способ вознаградить Горбачёва "за готовность смириться с сохранением единой Германии в составе НАТО". А поскольку на июнь 1990 года был намечен визит Горбачёва в США, то Роберт Блэкуэлл предложил: "Встреча должна превратиться для Горбачёва в "июньское рождество"".

Новоиспечённый президент СССР прилетел в США 30 мая. Бешлосс и Тэлботт свидетельствуют:

"Горбачёв буквально упивался своим успехом, когда толпа начала приветствовать его и аплодировать. Через переводчика он воскликнул: "Я, право, чувствую себя здесь как дома!" Это была странная, но много говорящая фраза: на родине его собственный народ не устроил бы ему такой встречи.
У Горбачёва столь велика была жажда ощущать расположение общественности и видеть доказательства своего значения на Западе, что и на следующий день он выделил четыре часа своего времени и принял поочерёдно пять наград от разных организаций…

Горбачёв, широко улыбаясь, встречал представителей каждой организации, торжественно входивших в пышный зал приёмов советского посольства; они вешали на стену свою эмблему и перед камерами советского и американского телевидения превозносили Горбачёва до небес…"

В том же 1990-м Горбачёв получил вожделенную Нобелевскую премию мира.

Следующего подарка пришлось ждать два года. В 1992 году, когда с Советским Союзом было покончено, Рейган пригласил бывшего президента СССР к себе на ранчо и подарил ковбойскую шляпу. Горбачёв пишет об этом в воспоминаниях. Комментируя это, политолог Сергей Черняховский тонко заметил, что "бывший "кесарь полумира" гордится этим до сих пор. Русские дворовые гордились, когда цари дарили им шубы со своего плеча. Ричард Третий Йорк в минуту опасности обещал отдать за коня полцарства. Этот "нобелевский лауреат" гордится тем, что выгодно обменял свою половину мира на шляпу от бывшего американского президента. Потом гости Рейгана платили по 5 тысяч долларов за фотографию бывшего генсека в шляпе техасских пастухов. Горбачёв с гордостью пишет и об этом. Не понимая, что платили — за его фото в шутовском колпаке".

Эпилог

В августе 1991 года через три дня после так называемого "путча" Зиновьев написал пророческие слова: "Теперь общепринято считать, что "холодная война" закончилась, и что большая заслуга в этом принадлежит Горбачёву и его сподвижникам. Но при этом стараются помалкивать о том, в чём именно заключалась роль Горбачёва. Пройдут годы, и потомки оценят эту роль по достоинству, а именно — как предательство национальных интересов своей страны и своего народа. Я не знаю в истории другого такого случая предательства, который можно по масштабам и последствиям сопоставить с этим.

Вторая мировая война дала немало примеров предательства такого рода, но они просто детская забава в сравнении с тем, что удалось сделать Горбачёву в мирное время. Если бы лидеры Запада назначили на пост главы государства своего собственного политика, он не смог бы нанести такой ущерб своей стране, как это сделал Горбачёв. Он действовал как опытный партийный аппаратчик, со знанием дела используя всю мощь власти, какой обладало коммунистическое государство".

Александр Зиновьев дал и ответ на поставленный им же вопрос: "Реальность советской истории после 1985 года такова, что оценка поведения советской власти как предательства по отношению к подвластному населению не вызывает никакого сомнения у объективного наблюдателя".