Каково русским в кавказской глубинке?
Привет, меня зовут Нелли, и я начинающий журналист. Если честно, еще не привыкла к этому громкому званию, ведь по образованию я переводчик с английского и французского, а новую стезю избрала лишь полгода назад, но мне нравится, как это звучит: «Нелли Санникова – журналист».
Мне 22 года, увлекаюсь рок-музыкой, в свободное время пишу рассказы и стихи, и… я русская из кавказской глубинки. Знаете, до недавних пор это обстоятельство как-то не особо занимало мои мысли, пока с удивлением не обнаружила, что в остальной России оно вызывает неподдельный интерес.
Неожиданно оказалось, что многим любопытно посмотреть на Осетию глазами русского человека (замечу, что, да, невест на Кавказе крадут, а тосты действительно длинные и витиеватые). Вопреки распространенному заблуждению, русские в Осетии живут не только во Владикавказе, Моздоке и казачьих станицах, а практически повсеместно. Родом я из небольшого сонного городка, к сожалению, ныне печально известного всему миру – Беслана.
Моя история начинается в 30-ых годах прошлого века в охваченной голодом Украине. Прадед Семен Семенович, пытаясь прокормить жену и шестерых детей, отчаянно трудился день и ночь, но положение их все равно оставалось крайне бедственным. Двоюродная сестра прадедушки жила в г. Прохладном (ныне Кабардино-Балкарская Республика) и искала любую возможность помочь родственникам. Однажды её супруг-железнодорожник сообщил ей, что в бесланское депо требуется хороший кузнец и надо срочно сообщить об этом Семену. Получив письмо, прадедушка принял решение оставить хозяйство и уехать в далекую Осетию. Так мы попали на Кавказ.
Путь был усеян множеством трудностей, но самое тяжелое несчастье произошло на ростовском вокзале, где у прадедушки вытащили из кармана все деньги и документы. Целую неделю семья ютилась на грязных лавочках, питаясь сухарями, так как без документов их не пустили обратно в поезд. К счастью, сестра выслала деньги, и вскоре они продолжили путь. Однако в Беслане (в то время захолустном селении) их ждало новое разочарование – из-за отсутствия злосчастных документов его не смогли взять на работу, а детей (в том числе и мою бабушку) – в школу.
Осетины – народ гостеприимный, с традициями соседской взаимопомощи, и мои родные быстро нашли здесь друзей. Вскоре прадедушка, благодаря своему усердию и трудолюбию, завоевал всеобщее уважение односельчан и смог поднять на ноги детей. С тех пор, вот уже четыре поколения, мы и живем в Беслане.
Спустя десятилетие нашу семью ждало новое испытание – война. Бабушка, как и миллионы советских юношей и девушек, отправилась на фронт, где и познакомилась со своим будущим мужем – моим дедушкой, уроженцем Пермской области. Тогда же, в редких перерывах между боями, они и сыграли свадьбу. Было это в 1944 году. После демобилизации дедушка тоже решил переехать в Осетию, чтобы не разлучать бабушку с семьей, да и теплый климат ему пришелся по нраву.
Через некоторое время мама дедушки также переехала из Пермской области в Беслан. Она тяжело болела и изъявила желание, показавшееся тогда всем странным, быть погребенной на осетинской земле. Говорят, она нашла местный обряд похорон «масштабным» и «трагически-красивым». Хотя я думаю, дело было в том, что ей хотелось провести последние дни рядом с сыном.
Наверное, многих интересует вопрос: каково русским жить в кавказской глубинке? Ответ: двояко. Родители мои родились и выросли уже в Осетии, и другой родины не знают, уезжать никогда не хотели. Тяжело тут с работой, а зарплаты крайне низкие. Как и везде в России, чиновники богатеют, а простые люди нищают. Русским, безусловно, приходится тяжелее, т.к. у них редко есть финансовая «подушка безопасности» в виде поддержки многочисленной родни. Осетины зовут это явление «хионизм» (от осет. «хион» – «свой»), иначе говоря, «клановость». Одни считают «хионизм» благом, а другие – тормозом в развитии. Думаю, в чем-то правы обе стороны.
Интересно, что «хионизм» обычно сильнее этнической солидарности, он распространяется на всех родственников, вне зависимости от национальности – осетины сравнительно терпимо относятся к межнациональным бракам. Рассказов о каком-то «национальном угнетении» или о чем-то подобном я в семье не слышала. Хотя бабушка вспоминала, как несколько раз, возвращаясь домой, местная ребятня кидала в нее камнями, крича вслед «урыссаг» и обзывая нецензурной бранью на осетинском языке. То же происходило с ее братьями и сестрой, правда, она быстро овладела осетинским, и не скупилась на ответные эпитеты в адрес обидчиков.
Что же касается меня, то в моем детстве никогда не возникало подобных ситуаций. На нашей улице было четверо русских детей и семь осетинских. Кажется, только лет в двенадцать, находясь в лагере за пределами республики, я впервые столкнулась с выяснением отношений на «национальной почве». Для меня происходившее было чем-то новым и удивительным.
Был, правда, и такой случай: лет семь назад на нашу улицу переехали новые соседи-осетины, плохо говорящие по-русски. Так вот, один из них громко высказывался в духе неприятия к русским, но его товарищ (тоже осетин), раздраженный этими речами, быстро успокоил буяна.
От друга (родом из средней полосы России, но уже два года проживающего во Владикавказе) слышала и такую историю: как-то вечером он прогуливался с друзьями и набрел на кучку местных парней. Так как в обеих компаниях были знакомые люди, все начали пожимать друг другу руки. Но температура на улице была минусовая, и рассказчик поздоровался, не вынимая левой руки из кармана, что привело к серьезному недопониманию.
Тут, наверное, необходимо пояснение, что рукопожатие имеет на Кавказе ритуальный характер. По негласным правилам, при встрече двух компаний здороваются не только знакомые лично, но и все сопровождающие. Парни часто шутят, что, встречая большой группой такую же большую группу, молятся о том, чтобы не встретить в ней какого-нибудь приятеля. В противном случае церемония рукопожатия всех со всеми занимает несколько минут.
Совершение приветствия в перчатках, того хуже, не высовывая руки из кармана, считается проявлением глубочайшего неуважения. К счастью для друга, путем долгих разъяснений, что приезжий понятия не имел о том, как должно совершаться действо, и вообще и вообще – «он гость», все закончилось мирно.
После окончания школы я пять лет прожила во Владикавказе, учась в университете. Молодежь там более свободная от предрассудков, нежели в селах и остальных городах. Моя группа состояла из представителей нескольких национальностей, но была по-настоящему спаянной и дружной. Меньше всего нас интересовало происхождение друг друга. В студенчестве другие заботы.
Кавказ – «гора народов». Взаимопроникновение культур тут происходит каждодневно и подчас принимает причудливые формы. Так, сосед, родом из Южной Осетии, отслужив на Дальнем Востоке, стал говорить на русском языке очень чисто и мечтает вернуться на Север. Его земляк три года работал в Ижевске и сейчас очень правдоподобно может воспроизвести говор тамошних людей. С женой они планируют переехать в Европу, не желая жить в соответствии с излишне консервативными взглядами родственников. А вот моя русская одноклассница почему-то стыдилась своего происхождения, представляясь исключительно девичьей фамилией бабушки-осетинки. Осетинский знала хорошо, учитывая, что в школе нам его почти не преподавали. И к слову сказать, выйдя замуж за осетина, даже в ее русской речи появился акцент.
Конечно, в Беслане живут не только осетины и русские, люда тут много и разного, особенно, как мне кажется, заметны армяне и корейцы. Один местный чиновник недавно обмолвился, что в нашем районе живут представители около 50 национальностей. Думаю, эта цифра несколько завышена, но не далека от истины.
Тем не менее, русские уезжают. Это факт. Так, по данным переписи населения, в 1989 г. численность русских в Северной Осетии составляла 201 026, в 2002 г. – 170 934 человек, а в 2010 г. уже 150 950 человек. Бегут от провинциальной бедности и отсутствия перспектив, как правило, в мегаполисы. Остаются те, кто не хочет менять ритм жизни.
Далеко не всем по душе нестись стремглав за «длинным рублем» в шумные города, с их экологией и климатом. В Осетии, ясное дело, случаются какие-то бытовые конфликты из-за разницы менталитетов, но процент людей, уехавших из-за «национального угнетения», по моим наблюдениям, близок к нулю. Люди больше озабочены поиском работы.
И, наконец, главный вопрос – хочу ли я сама покинуть родину? Да. Хочу посмотреть мир, хочу новых мест и новых людей. Сколько себя помню, я всегда желала путешествий и приключений, мечтала увидеть другую жизнь, прикоснуться к необычным культурам и мировоззрениям, быть завороженной экзотической музыкой. Мне кажется, нет ничего заманчивее, чем, взвалив рюкзак на плечо, отправиться путешествовать. Гостить у простых людей, общаться с ними, подрабатывать, где придется, а главное – писать обо всем, что я вижу вокруг, и отправляться дальше, открывая для себя этот удивительный и прекрасный мир.
Беслану навсегда принадлежит частичка моего сердца, но, боюсь, скоро и я стану частью грустной статистики «оттока русского населения».
Автор: Нелли Санникова
