«Барыня на почте. Снобизм – это поведение лакея Яши, а не его барыни, которая была ровна и приветлива со всеми»
В советском искусстве был такой грубоватый, но верный штамп – отрицательный герой частенько носил уменьшительно-ласкательное имя, то есть не Георгий, а Жоржик или Гога, не Валентин, а Вавочка, не Денис, а какой-нибудь американ-Дэн. Читателю и зрителю давали понять, что Татуся непременно вертихвостка и любительница ресторанов. Хороших ребят звали Пётр, Илья, Николай, а не Кока (прости, Господи!), а их девушек – Татьяна, Ольга, Наташа. Исключением стал хрестоматийный гайдаевский Шурик, но в этом имени есть сила и движение. Это не Кока с Мусиком.
Безусловно, домашние имена-прозвища могли быть полудетскими. Да-да. Лариосик. Или попроще: «Она мне: Митюнюшка! Я ей – Санюшка!» Опять же, Муля, ну не нервируй меня! Уверена, что Муля вне дома и вдали от Ляли — это Иммануил / Самуил. Но когда тридцати-сорокалетний мужик всё ещё Киса или Сюпа для прекрасных дам – это облом. Когда тётка моих примерно лет подписывает свои тексты Буся Кац или Енечка Петрова – это облом не меньший. И ещё у меня есть примета: если что-то излагает (или изрыгает) взрослый человек, именующий себя Нюта, особого добра не жди.
И точно! Есть такой знаковый персонаж – Нюта Федермессер, девочка (точнее – леди 40+), занимающаяся довольно серьёзными делами. Это не дурочка с Тик-Тока, осуждающая Монику Белуччи за целлюлит, и не блогер из полумёртвого Живого Журнала (оксюморончик!), десятый год пишущий, как плохо кормили в советских профилакториях. Я, когда некий провинциальный рэпер нагадит на День Победы или тиснет, что Крымненаш, даже и не реагирую. Не те масштабы. Тут – реальная величина, хотя и Нюта. Напрягало меня изначально это мило-домашнее, уютненькое имя. Анна Константиновна и ни фунтом меньше. И не зря напрягало.
Так вот Нюта Федермессер недавно расчехлилась, показав, кто тут – барин, а кто – холопья. На своей страничке эта умная (как мне казалось) женщина ураганом прошлась по «малоэстетичным» тётенькам, работающим на почте. Цитата: «Унылые неинтересные по-советски некрасивые тетеньки за прилавком - как тогда». Как тогда – это у нас в СССР.
Далее воспоследовало пафосное кривляние - насчёт грязных полов и архаичных открыток к 23 февраля, но меня задела именно эта фраза – матроне Федермессер не понравилось, что сервусы не подобны Диане леохаровой и не веселы, аки на сатурналиях. Не случилась и раздача слонов, на коих, по всему вероятью, рассчитывала Анна Константиновна Ф.
К чему это я? Известным людям надо быть предельно осторожными в своих высказываниях, иначе им всё хорошее забудется, а «унылых тётенек» будут поминать вечно. Я и сама – некрасивая советская тётенька, хотя и не с почты, а с двумя высшими образованиями, да и запятые в спичах ставлю чаще, нежели выпускница элитной школы с не менее элитной, изысканной фамилией (моя – хуже, да и всем остальным не вышла, что уж там говорить). Кроме того, заступлюсь и за Почту России – эти люди за копейки трудятся так, что надо ставить им памятник.
Спустя несколько дней Галина Иванкина вернулась к этой теме:
Чему научила история с госпожой Федермессер? Её-то ничему - в России, как и на Украине с Белоруссией (о прочих степях не заикаюсь) отсутствует институт репутации и, если уж персонаж влился в квазиэлиту (а элита, как ни странно, тоже не появилась после развала СССР), то он может лепить всё, что ему вздумается. Примеры тому – все эти Божены и Ксении. Баблишко звенит и – окей. В любимых Америках – чуть что шейминг, «фи!» и «культура отмены». В богатой Москве с reputation – чистая напряжёнка.
Посему я не про них. Я - о нас. Об обществе. О населении.
В силу личных обстоятельств я сталкивалась в постсоветской России с так называемым лукизмом (от слова look) – с дискриминацией по признаку внешности, ибо чего-чего, а красоты во мне столь мало, что это заметно даже тем, кто и не думал хамить. Таким образом, симпатичная, ухоженная Федермессер меня бы уж точно раскатала, как тесто перед лепкой домашних пельменей. Хотя, где пельмени и где – богиня с изысканной, многосоставной фамилией? Пельмени – это к «населению».
Так вот чему нас научила сия фраппирующая эскапада Федермессер? Во-первых, тому, что надо бережно относиться к обслуживающему персоналу – к почтальону, кассирше, курьеру. Моя мать, выездная в капстраны и вообще - министерский работник, полагала, что следует здороваться с дворниками и уборщицами; она умудрялась и с брутальными советскими продавщицами находить общий язык. Говорила им: «Привет, девочки, что у нас сегодня есть?» А они – о, чудо! – улыбались ей в ответ.
Эта наука – уважать не только профессора, но и девочку-маникюршу, была ею получена в детстве, от пожилой учительницы, что значилась «из бывших». Тонкокостная, прямая, как стержень, дворянка вещала, что все люди – равны и достойны. Наука – на века. Современные же недо-аристократы уверены, что мир – это 14 процентов нобилей (там нет буквы «ш», не ищите) с хорошими генами и 86 процентов – убогих ватников, не умеющих отличить консоль от консоме. Я, хоть и ватник, но знаю, что консоль не едят. Это доброе отношение ко всем людям не имеет ничего общего с панибратством и амикошонством. В юности я, будучи мажором по тем понятиям, работала на междугородной станции и училась в «непрестижном» институте связи.
Мне был предложен единственный возможный путь – трудиться и постигать, а не быть пристроенной. Я видела телефонисток, монтёров, кабельщиков, инженеров. Народ. Мне не придёт в голову презирать человека за то, что он – якобы! – ниже меня по социальному статусу и не получил двух высших образований. Снобизм – это поведение лакея Яши, а не его барыни, которая была ровна и приветлива со всеми.
А что же во-вторых? Мы должны понимать, что вся эта крутая прослоечка (не элита, нет) всех нас презирает и, возможно, люто ненавидит. В идеале, чтобы нас - некрасивых нищебродов - не стало бы вовсе – и тех, кто читает по-аглицки Оскара Уайльда, и тех, кто ленится раскрывать даже покетбуки Дарьи Донцовой (кстати, она всё ещё пишет или уже устала?).
Разве что какой-нибудь шикарный «выпускник элитной гимназии», стажировавшийся в Амстердаме и рассекающий на Porsche Cayenne, не сможет соединить два проводка или наколоть дров, а я смогу. Они без «населения» и дня не протянут в своих апартаментах со златой сантехникой, а вот «негодящий народец», если что, посеет и вспашет. В общем, уважайте работников почты и сантехника дядю Васю.
Комментарии читателей Оставить комментарий
от нам показывают привлекательную женщину, которая радовалась, что ей даден материнский капитал – а вот она же с коляской, но уже вымотанная, и фоном идёт текст: «…Деньги закончатся, а это ‘счастье’ на всю оставшуюся жизнь». Наше сознание и особенно – подсознание так устроено, что тема денег и маткапитала улетучится, тогда как сцепка «дети = вечная усталость» действительно останется «на всю оставшуюся жизнь».
Была крутая и резвая – стала клячей и будет таковой отныне, — вот, что откладывается в закромах памяти и определяет поведенческую стратегию. Следом идёт переписка из родительских чатов и крупным планом: «Сдаём деньги на шторы!» Имеется в виду школьный «оброк» и беспрестанная «барщина», которая, по мнению креативщиков, не кончается ни-ког-да. Отпрыски – это рабство, - кричат, вернее поют они нам.
мне всё равно, сколько она стоит в магазине, кран - бутылка!
Однако, у Нюты хорошо налажена пиар - служба. Бдит тетка в инфо - поле за своей нютостью. Сколько бюджетных бабок на это уходит? Плюс со стариков - смертников их последняя шкура на нюту идет. Омерзительно и пошло.
Ну уж Нюте все ж далеко до автора,вот уж где яду не занимать.И это гордый маркер того,что и правда "не вышла ростом и лицом", в чем сама и исповедуется мимоходом.Неадекватно много благородной грязи вылито.
Сам я не адепт Нюты,как - то коротко в переписке сталкивался,наверное у нее не особо много времени.Что касается не попасть в эти хосписы и т.д.,то неправда.Подсказала телефон ,и мой друг мгновенно дозвонился до патронажа и пришли на дом,проконсультировали.
Федермессер - занимательная фамилия, если перевести с немецкого. Видимо, у Анны Константиновны остаётся много энергии для таких вот спичей, после которых уважения к ней поубавилось!