Сергей Обухов: Пропажа изъятых у коррупционеров средств похожа на перераспределение «общака»

Борьба с коррупцией в России неожиданно обернулась скандалом. Судя по отчетностям Счетной палаты, большая часть средств, которые изъяли у коррупционеров, внезапно исчезла в неизвестном направлении 

Ни правительство, ни сама Счетная палата не могут толком объяснить причины этой таинственной пропажи.

Все началось с отчета СП, в котором обнаружились явные несоответствия. Стоимость активов, изъятых в бюджет у фигурантов коррупционных дел, расходится с реальными суммами изъятого почти на 400 млрд рублей.

Это выявил депутат Госдумы от КПРФ, секретарь ЦК КПРФ, доктор политических наук, кандидат экономических наук Сергей Обухов. Об этих расхождениях он детально в своем депутатском запросе премьер‑министру Михаилу Мишустину. Дальше события развивались, как в детективе…

Мы обратились к Сергею Павловичу Обухову с вопросом, в чем именно состоит несоответствие и насколько разнятся цифры изъятых у коррупционеров средств по версии Генпрокуратуры и Счетной палаты.

— Я обратил внимание на расхождение в цифрах во время отчета в Госдуме Счетной палаты. По данным Генпрокуратуры, в 2024 году у фигурантов коррупционных дел было изъято ценностей и активов на 504 млрд руб. При этом Счетная палата и Росимущество назвали сумму гораздо меньшую — чуть более 114 млрд рублей. Я обратился с депутатским запросом в Счетную палату, но выяснилось, что ее разница в цифрах не особо интересует. Но самое интересное было впереди: Росимущество представило свои цифры средств, изъятых у коррупционеров.

— Вы получили ответ из правительства? Чем там обосновали такое расхождение?

— Я еще 7 апреля получил от председателя правительства ответ, который не прояснил ситуацию, а вызвал ещё больше вопросов. Например, в приложенной к ответу справке Минфина России сообщается, что за 2024 год в бюджет поступило 122,4 млрд. рублей от продажи конфискованного у коррупционеров имущества. А в информации Росимущества, которая также была приложена к ответу председателя правительства, фигурирует уже другая сумма — 37,9 млрд. Ещё на 76,5 млрд., как сообщает Росимущество, были проданы акции и иные ценные бумаги мздоимцев.

Общая сумма изъятых средств — 114,4 млрд. руб. совпадает с озвученной Счётной палатой в оперативном докладе, но не совпадает с информацией Минфина и Генеральной прокуратуры.

— А куда обычно направляют средства, изъятые у коррупционеров?

— Вот тут начинается самое интересное. В своем ответе Росимущество и Минфин сообщают, что до принятия в июле прошлого года федерального закона о перечислении средств от реализации коррупционных активов в федеральный бюджет эти средства Росимущество отправляло в Социальный фонд России. Возникает вопрос: почему из 114,4 млрд. руб. до Социального фонда дошло только 1,8 млрд. рублей? Где осели остальные средства?

— Вам пояснили, куда делись остальные деньги, которые должны были «упасть в копилку» Социального фонда?

— Никакого определенного ответа на этот вопрос мною до сих пор не получено. Более того, я не могу получить у Счетной палаты четкого ответа на вопрос о том, сколько средств государством было конфисковано у коррупционеров. Точных данных у Счетной палаты Российской Федерации якобы нет.

В своем ответе заместитель председателя СП РФ Галина Изотова пишет, цитирую: «Счетная палата Российской Федерации не располагает данными о фактических объемах конфискованных активов».

Но некие предположения о расхождениях в цифрах заместитель председателя Счетной палаты России все же высказала. По ее мнению, есть вероятность, что не все конфискованные активы были реализованы. Но самое интересное, что даже в отчетах Счетной палаты цифры не совпадают.

Так, итоговая сумма конфискованных и реализованных коррупционных активов, озвученная Счетной палатой Российской Федерации в ответе на мой депутатский вопрос, отличается от суммы, озвученной в её же оперативном докладе в Госдуме.

То есть, исходя из ответа на мой депутатский запрос, по итогам года за счет реализации активов, полученных преступным путем, было выручено 114,6 млрд. руб., хотя до этого в оперативном отчете фигурировала цифра в 114,4 млрд. руб.

— То есть у разных ведомств — разные данные о том, сколько было возвращено в бюджет государства от реализации активов коррупционеров?

— Совершенно верно. На выходе получается, что реализация активов коррупционеров позволила государству вернуть в бюджет: по версии Генпрокуратуры — 504 млрд. руб., по версии Минфина России — 122,4 млрд. рублей, по версии Счетной палаты — 114,6 млрд. рублей, а по версии Росимущества — 114, 4 млрд. рублей. Возникает вполне логичный вопрос, кому из этих ведомств верить?

— Может быть, у разных ведомств разные методы учета?

— Да, мне говорят в некоторых ведомствах, что не все средства, изъятые у коррупционеров, обналичиваются. Часть переводится в акции, другая часть — в имущество. Но у меня возникает закономерный вопрос: где эти акции и где это имущество?

Ведь что получается: правоохранительные органы ведут гигантскую работу по выявлению незаконно нажитых или приобретенных средств, потом изымают их, но в результате эти средства становятся объектом странных финансовых операций.

Посудите сами: разница в 400 миллиардов рублей — это ведь фантастические деньги! На них можно было бы решить проблему с обеспечением «детей войны», помочь тем, кто пострадал в результате действий ВСУ, чьи дома были разрушены… Да много чего полезного можно было бы сделать!

— Вы как-то выступили с предложением передавать конфискованные у коррупционеров дворцы и виллы на общественные нужды. Например, размещать там детские сады. Есть фонды, занимающиеся лечением больных детей, они бесконечно собирают деньги. Деньги от реализации автомобилей и других ценностей можно было бы переводить им. Но в связи с выявленными вами фактами возникают вопросы: а попадут ли изъятые средства тем, кто действительно в этом нуждается?

— Теоретически все изъятые у коррупционеров деньги должны поступать в бюджет. При социализме был четкий принцип: «учёт и контроль». Очень зря мы о нем забыли.

Возникают вопросы и к профессионализму некоторых государственных чиновников. Если первый заместитель руководителя Счетной палаты не знает, куда ушли деньги, сумма которых была озвучена Генпрокуратурой, невольно возникают вопросы. Получается, извините за сравнение, нечто похожее на перераспределение «общака».

— Вы собираетесь бороться дальше?

— Разумеется. У меня есть мысли о том, чтобы попросить разобраться во всех этих странностях Следственный комитет.