Бельгийский опыт для Украины: единственная альтернатива кровавому хаосу

Как правильно превратить Украину в федерацию

Многие говорят о федерализации Украины. Но как конкретно она могла бы быть осуществлена?

Довольно очевидно, что Украина – страна с двумя этническими и культурными ядрами. Запад Украины с его западенцами и Восток Украины с Луганском и Донецком – два полюса украинского «магнита».

В подобной ситуации не подходит простая федерализация по модели, которая существует в Соединенных Штатах и Германии. Все-таки Техас не собирается подвергать Нью-Йорк «американизации». Равно как и Германии не грозит «баваризация» с тотальным обращением всего населения в католичество.

Украинскому же Юго-Востоку в случае победы «западенцев» тотальная украинизация как раз грозит. И это притом, что на украинском языке мало кто разговаривает, а сам язык на протяжении последних 20 лет подвергался издевательским манипуляциям, цель которых – сделать его максимально непохожим на русский.

Доходит до того, что украинцы, учившие украинский язык в украинских школах в советское время, вынуждены признать, что изучали совсем другой язык, непохожий на нынешнюю «незалежную мову».

Если мы обратимся к западному опыту, то увидим, что модель разрешения противоречий в рамках двухъядерного государства существует. Это Бельгия. Небольшое государство было создано в 1830 году решением великих держав.

Строго говоря, никаких бельгийцев не существует. Единственный человек, которого можно считать бельгийцем, – король. В Бельгии действует модель «народной монархии», в рамках которой глава государства имеет титул «король всех бельгийцев». Аналогичный титул имел во времена «июльской монархии» французский король Луи-Филипп. Впрочем, во Франции эта система не продержалась долго (1830-1848), а в Бельгии благополучно существует.

Тем не менее, бельгийцев нет, а есть фламандцы и валлоны. Фламандцы говорят по-голландски и живут на севере страны, валлоны – по-французски и живут на юге. Обе национальности недолюбливают друг друга. Доходит до придумывания обидных анекдотов: «Кто изобрел проволоку? Два фламандца, не поделившие один сент (местный аналог копейки)».

Требования независимости неоднократно выдвигались как фламандцами, так и валлонами. Тем не менее, к настоящему времени государство удалось стабилизировать. Сделано это было за счет сложного компромисса между двумя общинами.

Бельгия разделена на три субъекта федерации: Фландрию, Валлонию и столицу страны Брюссель. В каждом субъекте имеется свой парламент и свое правительство. Это позволяет учесть интересы как голландско-, так и франкоговорящего населения. При этом как Фландрия, так и Валлония, в свою очередь, делятся на области («провинции»).

Одновременно и отдельно существует система языковых сообществ. Она также состоит из трех частей – соответственно голландско-, французско- и германоязычного. Эти сообщества имеют собственные парламенты и правительства и занимаются в основном обеспечением культурной автономии людей, говорящих на соответствующих языках.

Как видим, бельгийская система достаточно сложная. Но вместе с тем она обеспечивает единство страны и не допускает «французизации» или «голландизации» населения, ибо такие попытки непременно вызвали бы масштабный кризис и раскол государства.

Бельгия – пример цивилизованного, европейского решения языкового вопроса в государстве с двумя национальными ядрами. Нынешнее украинское руководство истерически стремится в Европу, однако почему-то не торопится брать на вооружение лучшие европейские образцы.

Если взять Бельгию за образец, то Украина могла бы быть разделена на три субъекта. Юго-Восток с преимущественно русскоговорящим населением и столицей в Харькове или Донецке. Центр и Запад Украины со столицей, например, во Львове могли бы стать украиноговорящим субъектом, плюс отдельным субъектом мог бы стать Киев.

Впрочем, нужно посоветоваться с жителями. Быть может, Центр сочтет, что должен быть отдельным от Запада Украины субъектом федерации: тогда их должно быть четыре. Наконец, Киев должен стать нейтральным столичным субъектом федерации, в котором должны встречаться и согласовываться разные интересы.

При этом понятно, что выборы в парламенты новых субъектов федерации должны проводиться по пропорциональной системе, равно как и выборы в Верховную Раду. Подобная мера позволит учесть все возможные интересы. Необходимо, кроме того, создать верхнюю палату парламента, это неизбежный шаг при федерализме.

Бельгийский опыт языковых сообществ более сложен для реализации. Но, тем не менее, было бы вполне логичным создать русинское культурно-языковое сообщество. Может быть, венгерское. Они могли бы действовать в местах массового расселения людей, говорящих на соответствующих языках, и гарантировать им их культурную идентичность.

Таким образом, цивилизованный выход из украинского кризиса существует. Опыт Бельгии и Канады (еще одного государства с двумя этническими и языковыми ядрами) показывает, что мирное сосуществование двух общин вполне возможно при наличии доброй воли и отсутствии желания «украинизировать» соседа.

Если же к голосу разума не прислушиваются, возникают всякого рода «грузинские», «молдавские», «боснийские» сценарии гражданских войн и безудержного насилия. Хочется верить, что нынешние киевские власти, равно как и их международные спонсоры, найдут в себе силы идти по пути цивилизованности и разума, заимствуя лучшие европейские образцы межкультурного и межнационального взаимодействия, а не будут ставить Украину на грань гражданской войны и межнационального противостояния.