Мифология процентных ставок, или Зачем Центробанк пошел на повышение

Инфляция не волнует регулятор, ему интересно экспериментировать

Экономическая наука, как и любая другая, имеет свои мифы. Один из наиболее давних и устойчивых – это то, что изменением процентной ставки можно решить едва ли не все экономические проблемы. Так говорил Милтон Фридман и другие пророки монетаризма.

Нет, конечно, ставка – это очень важно. Она действительно многое определяет в экономике, особенно в тех странах, где широко развито так называемое розничное кредитование и ставки для бизнеса для населения тесно коррелируют с учетной ставкой Центрального банка, – например, в США или Великобритании. Но даже в передовых в этом отношении странах вопрос о том, действительно ли изменение процентной ставки окажет какое-то особое действие на экономику, является как минимум дискуссионным. Обычно весь действительно измеримый эффект ограничивается фондовыми и валютными спекулянтами, а реальная экономика как жила своей жизнью, так и живет. Это особенно отчетливо видно на длительных временных периодах.

Пример первый – кризис 1970-х годов в США. Все 1970-е годы страна не могла выбраться из экономического кризиса, который отчасти был спровоцирован знаменитым «нефтяным шоком». Возникло явление стагфляции – одновременной высокой инфляции и экономического застоя. Боролись с ней по рецептам монетаризма – повышением учетной ставки. В результате к 1981 году ставка ФРС находилась на уровне 19,1%! Но выход из кризиса произошел не потому, что процентные ставки были столь высоки и «рынок все отрегулировал», а потому, что в Китае произошли политические изменения, с 1979 года начались реформы и в начале 1980-х годов начался процесс переноса грязных и трудоемких производств из США и Западной Европы в Китай.

Пример второй – Япония, которая последние 20 лет находится в стагнации и никак не может из нее выбраться. Стимулирование экономического роста, согласно монетаристской концепции, предполагает снижение процентных ставок и усиленное кредитование экономики. В Японии ставки низкие (от 0 до 1%) уже с 1990-х годов, а внутренний долг вырос в несколько раз (соотношение долг/ВВП у страны сегодня превышает 200%, тогда как у США и большинства европейских стран только подбирается к 100%), но экономического роста как не было, так и нет. И причина тут тоже очень простая: некуда расти. В Японии, по большому счету, создано все что можно, а японские инновации воплощаются по большей части в Китае и других странах Азиатско-Тихоокеанского региона. Там же, кстати, оседает и основная прибыль – в азиатских офшорах.

Ну и, наконец, самый свежий пример – низкие процентные ставки последних лет. На фоне борьбы с кризисом 2008 года финансовыми властями США и ЕС было принято мужественное решение напечатать денег. Но для конспирации решили не называть это эмиссией (уж слишком явный негативный оттенок приобрело это слово), а придумали термин «количественное смягчение». Напечатанные деньги государства, так или иначе, передали банкам, а те в свою очередь вложили их либо в гособлигации (бóльшую часть), либо направили на фондовый рынок. Чтобы госбюджетам не нужно было нести дополнительных расходов по выплате процентов, центральными банками было заблаговременно проведено снижение процентных ставок, опять же мотивированное заботой о стимулировании экономического роста. Хотя в реальный сектор экономики от всего эмиссионного пиршества просачиваются лишь крохи (кстати говоря, именно поэтому инфляция и по доллару, и по евро до сих пор остается довольно низкой), но это, если честно, мало кого заботит: главное – произнести правильные слова.

Мне иногда кажется, что к разговорам о стимулировании экономики через изменение процентных ставок на Западе всегда так и относятся: как к обязательной к произнесению риторике, и не более того. А действовать предпочитают по обстоятельствам.

И только в России с упорством, достойным героев русских народных сказок, финансовые власти пытаются реализовать на практике умозрительные монетаристские рецепты. Я в данном случае говорю о действиях ЦБ. Повышенный интерес вызвало его последнее решение о подъеме ставки до 8%: банки и экспертное сообщество «не до конца поняли» логику действий регулятора. Недовольство банков понятно: они теперь будут должны дороже платить за средства, привлекаемые у ЦБ, чего делать никто не хочет. Но вот действия ЦБ я лично не склонен рассматривать исключительно с корыстной точки зрения. Я верю в идеализм! Вера эта не то чтобы совсем беспочвенна: достаточно вспомнить историю с девальвацией рубля в начале этого года. Тогда мне казалось, что ЦБ ведет себя совершенно непрофессионально. Во всяком случае, его поведение в ходе проведения девальвации рубля настолько контрастировало со взвешенной курсовой политикой прежних лет, что я начал подозревать Эльвиру Набиуллину бог знает в чем. Но сегодня, когда эмоции улеглись, я должен признать: был не прав. Новое руководство Центрального банка, являясь убежденными «рыночниками» и монетаристами, реализует масштабный эксперимент по претворению в жизнь основных положений неоклассической макроэкономической теории.

И не страшно, что это в российских условиях до сих пор никогда не работало. С подъемом либо понижением ставки ЦБ ставки для российских заемщиков, скорее всего, никак не изменятся: ну нет у нас на финансовом рынке такой жесткой корреляции, как в США, ничего здесь не поделаешь. А чтобы она появилась и ставки для реального сектора снизились, надо в корне менять законодательство – и налоговое, и банковское. И неважно, что всплеск инфляции, вызванный как раз действиями ЦБ по девальвации рубля в начале года, был настолько мощным, что теперь о целевой инфляции в 4% в этом году даже мечтать не приходится, а в 2015 году – тоже как-то сомнения берут. И поэтому идея чего-то там отрегулировать путем манипулирования ставками на фоне прежних «свершений» даже теоретически выглядит не слишком убедительно.

Но ЦБ, по всей видимости, это совершенно не беспокоит, и я, будучи по образованию макроэкономистом, вполне могу их понять. Крайне интересно проверить на практике теоретические концепции, а подавляющее большинство исследователей такой возможности лишены.

Единственное, чего я понять никак не могу, – как все эти люди оказались в ЦБ. При всей любви к экономической науке мне кажется, что место и время для экспериментов выбраны неудачно.