Абсурдная жизнь Альбера Камю
7 ноября знаменитому французскому «певцу абсурда», лауреату Нобелевской премии Альберу Камю могло бы исполниться 87, если бы 40 лет назад его жизнь трагически не оборвалась в автомобильной катастрофе. Впрочем, если посметь крамольно предположить, как бы он сам охарактеризовал событие, ускорившее его уход из жизни – можно практически не сомневаться, что определение «трагически» было бы заменено им на «абсурдно».
В молодости философские взгляды Камю не отличались строгой систематичностью. Подающий надежды литератор находился под сильным влиянием «отца экзистенциализма» Жана Поля Сартра. Но постепенно Камю отдалился от этого течения, разочаровавшись в его главном постулате «хотя существование и предшествует сущности, благодаря собственным усилиям можно превратиться из изначального «ничто» в собственно человека».
Ценность всех этих «экзистенциальных терзаний», выражавшихся в непрестанном самокопании и стремлении познать свою «истинную сущность» казалась ему тем сомнительнее, чем сильнее он старался разглядеть конечный результат этого болезненного и отнимающего много времени процесса. Проще говоря, в конце этого пути он не увидел ничего кроме неминуемой смерти.
Придя к такому неутешительному выводу, он окончательно порвал с Сартром и разработал собственную философскую концепцию, наиболее ясно сформулированную в его «Эссе об абсурде». С тех пор размышления об абсурдности жизни, рано или поздно ведущей к смерти, стали основной темой всех его философских и художественных произведений:
«Мы живем будущим: «завтра», «позже», «когда у тебя будет положение», «с возрастом ты поймешь». Восхитительна эта непоследовательность, ведь в конце концов наступает смерть».
Роман «Посторонний» - одно из самых ярких его художественных произведений. «Посторонний» – это главный герой, чувствующий себя чужим в окружающем его бессмысленном мире. Ощущая всю абсурдность происходящего, он не считает нужным следовать общепринятым нормам поведения.
« - Гроб закрыт, но мне велели отвинтить крышку, чтобы вам поглядеть на покойницу.
Привратник шагнул к гробу, но я его остановил.
- Не хотите?
- Нет.
Он отступил, и я смутился, не надо было отказываться.
- Что ж так?»
При этом, отсутствие приличествующего ситуации патетического проявления скорби отнюдь не свидетельствует о его душевной черствости. Погруженный в мрачные раздумья об абсурде всего происходящего, в этой своей откровенности герой оказывается честнее «рыдающих зомби», стенающих только потому, что «так принято»:
«На протяжении всей моей нелегкой жизни, через еще не наступившие годы, из глубины будущего неслось мне навстречу сумрачное дуновение … и от этого все, что мне сулили и навязывали, становилось столь же призрачным, как те годы, что я прожил на самом деле. Что мне смерть других людей, любовь матери, что мне Бог … и обо мне тоже, разумеется, забудут, как только я умру. Даже не могу сказать, чтобы меня это угнетало».
Вторя Камю, замечу, что пересказывать его творчество так же абсурдно, как и делать все остальное. Его философские притчи стоят того, чтобы их, если не перечитывать, то хотя раз бы прочитать. Как сказал один критик:
«Если бы через несколько веков осталась только эта короткая повесть как свидетельство о современном человеке, то ее было бы достаточно».
Комментарии читателей Оставить комментарий