Грузинская хроника xix века

СССР. 1979. 67 минут.

Авторы сценария Резо Квеселава, Анзор Джугели и Александр Рехвиашвили

Режиссер Александр Рехвиашвили

Оператор Гурам Шенгелая

Художники Александр Какабадзе и Давид Лурсманишвили

Композитор Вахтанг Кухианидзе

В ролях: Мамука Салуквадзе, Рамаз Чхиквадзе, Владимир Цуладзе, Цуца Медзмариашвили, Тенгиз Магалашвили, Дареджан Харшиладзе, Рамаз Гиоргобиани.

Зрительский успех - 0,2 млн. при тираже 81 копия.

Оценка - 8,5 (из 10).

Премии: приз за режиссуру, премии ФИПРЕССИ и экуменического жюри на МКФ в Мангейме.

Притча.

В фильмах о прошлом грузинские художники на рубеже 70-80-х годов не отказываются от поэтических форм, которые тем не менее растворяются в течении повседневной жизни (как в "Древе желания" Тенгиза Абуладзе) или сознательно разрушаются (как в "Грузинской хронике XIX века", которую, вслед за "Пасторалью" Отара Иоселиани, несмотря на имеющиеся условности, можно назвать прозаической притчей). Кстати, эти условные детали в ленте Александра Рехвиашвили отнюдь не выглядят символично - они вписаны в реальность и существуют наравне с приметами прошлого. Иносказательна сама реальность. Хроникально снятые лес, город, канцелярия кажутся каким-то фантастическим, нереальным миром. Эта "нереальность реальности" заставляет предположить, что авторов нисколько не интересует историческое бытописательство, прошлое само по себе, которое здесь не более, чем метафора. Реальная проблема фиктивности, мифологичности естественного человека (что показал еще критик Юрий Богомолов на примере "Пасторали" и "Мачехи Саманишвили") очищена в "Грузинской хронике..." от быта, дана в голом виде. Идеальный герой не в силах бороться с неидеальным миром. Необходим реальный герой с реальной идеей, способной изменить этот мир. И в этом выводе картина Рехвиашвили сближается не только с произведениями метафорического стиля ("Древо желания"), но и с лентами прозаического плана, как о прошлом, так и о настоящем, где поиск героя особенно актуален. И все-таки "Грузинская хроника XIX века", запутывая зрителя уже из-за отчасти обманчивого названия, остается притчей и несет на себе печать усложненной формы предшествующих фильмов "пластической школы" 60-х годов.