Пианистка

•	Постер фильма

На экраны России 3 октября выходит весьма противоречивая картина «Пианистка», которая тем не менее получила три премии на последнем Каннском кинофестивале - Большой приз жюри, а также награды исполнителям главных ролей Изабель Юппер и Бенуа Мажимелю (кстати, Мажимель приезжает на премьеру в Москву).

Австрийский режиссёр Михаэль Ханеке предпочитает уклоняться от интерпретации собственных фильмов, которые вызывают если не шоковое, то обязательно неоднозначное воздействие на зрителей, подчас оставляя их в состоянии недоумения, более того - растерянности. Любой «нормальный постановщик» непременно всё договорил бы до конца, не оставив возможности для кривотолков и пересудов. Код же творений Ханеке порой остаётся неизвестным (воспользуемся названием его предыдущей ленты «Код неизвестен») или неточно прочитываемым, а сам автор как будто нарочно подзадоривает толкователей-любителей, уверяя, например, что экранизируя роман «Пианистка» своей соотечественницы Эльфриде Йелинек, моментально обвинённый критиками в порнографии, интересовался не порно, а «хотел сделать непристойное кино».

Этого он как раз добился, вызвав у многих чувство отвращения из-за демонстрируемых на экране вуайеристских и садомазохистских комплексов Эрики Кохут, сорокалетней преподавательницы музыки в Венской консерватории. Однако ещё больший шок способны спровоцировать всего лишь перечисляемые желания в её подробном письме к недавно появившемуся возлюбленному, молодому парню Вальтеру, ученику Эрики. Внешне интеллигентную женщину, которая самоотречённо служит высокому искусству, но, оказывается, носит в себе такие порочные и извращённые влечения, впору сразу же принять за клиническую психопатку, свихнувшуюся на почве подавленных сексуальных маний, а также бросающую дерзкий вызов своей матери, властной дуре и недалёкой обывательнице, воспитавшей её с детства в беспрекословном и даже весьма мелочном подчинении.

Кстати, Анни Жирардо, сыгравшая с редкой отвагой эту воинственную мещанку, оказалась куда смелее, чем Жанна Моро, которая была первоначально приглашена на роль матери, но в последний момент отказалась, не желая вредить своему культурному имиджу. Хотя Михаэль Ханеке, вероятно, держал в уме достаточно перверсивный для своего времени фильм «Мадемуазель» с участием Моро, когда предлагал ей спустя 35 лет выступить в прямо противоположной роли заурядной манипуляторши, которая противно помыкает собственной дочерью, уготовляя ей жалкую функцию «вечно виноватой жертвы».

Чего уж говорить о действительно опасном для актёрского реноме и даже рискованном для психики безоговорочном согласии Изабель Юппер превратиться в снедаемую безумными страстями строгую поклонницу Шуберта и Шумана. Эта героиня готова ходить по порнозальчикам, подглядывать за чужим сексом, резать свои гениталии бритвой, подкладывать ученице битое стекло в карман пальто, заниматься с учеником оральным сексом в женском туалете консерватории, а потом пытаться отдаться ему на полу около спортивной раздевалки... Но стоит только взглянуть на её лицо, непостижимо меняющееся у нас на глазах, способное утратить одухотворённость и возвышенность мыслей и чувств, почти светящихся во всём этом кротком облике, чтобы приобрести уже запредельную холодность, жёсткость, злостность своего выражения, некую мертвенность и потусторонность взгляда! Особенно в финале, когда оскорблённая и униженная Эрика в фойе консерватории наносит себе удар в грудь большим кухонным ножом и сомнамбулически удаляется куда-то прочь по улице, затерявшись среди городского гула, вдруг пришедшего на смену классической музыке, которая прежде уносила в горние выси.

Вот тут-то, испытав досадное ощущение оборванного, так и не прояснённого рассказа, было бы желательно, наконец, задуматься, что же на самом деле произошло и кем была эта женщина, мучавшая себя и того, кто оказался рядом? Не избрала ли она от противного демонстративно низкое и непристойное, бунтуя и стремясь вырваться из клетки, в которую была заключена и матерью, и профессией, и современной городской жизнью, нагло и грубо навязывающей превратные представления о человеческом удовольствии, заставляющей принимать искажённые правила игры, внушающей испорченные ролевые установки.

Ведь если разобраться, фильмы Михаэля Ханека («Видео Бенни», «Странные игры» говорят об одном и том же - как люди сами становятся манипулируемыми, поддаваясь ложно понятым моделям поведения, воспринимая внушаемые иллюзии за собственные желания, подвергаясь зомбированию со стороны средств массовой информации, культуры, общества, шире - цивилизации, давно занимающейся процессом саморазрушения. Механизм подавления личности претерпел с течением времени весьма виртуозные трансформации, став гибким и изощрённым, диктуя подчас на подсознательном уровне психически ломкие стереотипы существования.

Дело ведь не в том, патологичны ли сами по себе какие-либо влечения и поступки. Вполне нормальные (с точки зрения консервативной морали) чувства и действия могут оказаться по-своему извращёнными и преступными, если сопряжены с насилием над личностью, реализованы помимо воли другого человека. Так что если оценивать с точки зрения патологии поведение матери Эрики или Вальтера, который в итоге поступил как типичный мужской шовинист, избив и изнасиловав ту, кому прежде клялся в любви, то именно их диктат становится особенно губительным для самосознания главной героини «Пианистки», вдобавок униженной тем, как ни в чём не бывало, даже с симпатичной улыбкой на лице, встречает её на следующий день в консерватории надругавшийся над ней парень. И Эрика из чувства стыда решает покончить с собой.

Разумеется, этой героине, к тому же живущей в Вене, мог быть свойствен комплекс, который Фрейд называл деструктивным нарциссизмом. Она рано или поздно подошла бы к крайней точке отчаяния, но обратив именно на себя внутреннюю агрессию, копившуюся годами, иногда прорывавшуюся в невоздержанных реакциях по отношению к другим людям, однако в конце концов направленную против единственного субъекта, которого действительно любит и ценит - то есть против самой себя.

И то, что героиня исчезает с экрана под какофонию городских шумов, возможно, ненавистных ей не менее атональной музыки Шёнберга, опровергнувшей гармонично выстроенные композиции классиков XIX века, словно подтверждает предположение, что таким людям явно нет места в диссонансной современной реальности. Если вдруг отвлечься от всех наносных и злоприобретённых маний, которыми одержима эта женщина, живущая на рубеже XX и XXI столетий, то перед нами предстанет, по сути, романтически-трагическая фигура, достойная воспевания в романсах Шумана или же, например, в «Травиате» Верди.

Кстати, приглашая именно Изабель Юппер на роль пианистки Эрики Кохут, Михаэль Ханеке мог иметь в виду не только её экранные образы не сумевших устоять перед искусом порока женщин ХХ века в фильмах «Виолетта Нозьер», «Чистка», «История Пьеры», «Потаскушка», «Женское дело», «Наводнение», «Церемония». Но и так называемые падшие создания и просто отдавшиеся во власть страстей героини Юппер из лент о давнем минувшем («Судья и убийца», «Подлинная история дамы с камелиями», «Мадам Бовари», «Бесы», «Избирательное сродство») почему-то приходят на ум, когда смотришь в «Пианистке» на гениально сыгравшую актрису. Ей хоть и тесновато в рамках строго заданной режиссёрской конструкции и приходить играть, как по нотам, чётко прописанные сцены, выполняя с ангельским смирением всё, что возникло в воспалённой фантазии романистки и постановщика, Изабель Юппер достигает заоблачных высей в своей профессии как раз в бессловесных моментах. Тогда на её лице читается неизмеримо больше эмоций и душевных потрясений, нежели эта картина в целом способна передать, стремясь говорить о безднах человеческого одиночества.