Иеромонах Фотий «Романсы»
Обложка диска. Предоставлено издателем
Победа иеромонаха Фотия в телешоу «Голос» мало кого оставила равнодушным. Одни радовались, другие бесновались, третьи недоумевали, как он будет совмещать церковное служение с положенной по контракту с телеканалом гастрольной деятельностью. Батюшка вел себя очень достойно и ни одним своим поступком не дал недоброжелателям веских поводов в чем-либо его упрекнуть. В то же время, некоторых трений со священноначалием ему избежать не удалось. И даже появление в недрах РПЦ проекта закона о запрете совмещения светских процессий со служением Церкви связывают именно с именем сладкоголосого иеромонаха.
На этом фоне диск «Романсы» воспринимается не только как отрабатывание все того же контракта, но и как некий манифест, попытка объясниться с духовными братьями, поклонниками и просто сочувствующими. «Мы выдержали некую грань между душевной и духовной лирикой и постарались дать этой музыке новое дыхание, - объяснял свой замысел отец Фотий в интервью изданию «Телепрограмме». – Это отражается в особом исполнении, где важнее не сухой академизм вокала, а слово и подача смысла. Современные исполнители практически не берутся за произведения такого уровня — не потому что они отжили свой срок, у этой музыки нет срока годности и старения. Песни на музыку классических композиторов — Чайковского, Глинки, Даргомыжского, Римского-Корсакова, Рахманинова. Все говорит о том, что это высокоинтеллектуальная музыка и тончайшая материя, с которой нужно обращаться бережно и максимально ответственно. Надеюсь, получилось настоящее произведение искусства».
На поверку сугубо душевных переживаний диске не так много. Прежде всего, это касается романса Глинки-Козлова «Венецианская ночь», который выглядит в трек-листе альбома несколько инородно и, возможно, связан с какими-то личностными переживаниями исполнителя. Все остальное — это попытка заявить о своей вере и рефлексия отца Фотия по поводу собственного места в храмовых стенах, на сцене и в миру.
«Я не пророк, я не боец, я не учитель миpa: я - Божьей милостью – певец, мое оружье — лира», - со значением и нажимом под аккомпанемент фортепиано Анастасии Гончаровой поет иеромонах в открывающем диск романсе Рахманинова-Круглова. Это программное для батюшки Фотия произведение, поэтому его так и надо подавать. Но в дальнейших номерах декларативность сменяется тихой грустью, сдержанной лиричностью и светлой печалью. В «Горними тихо летела душа небесами» Чайковского-Толстого и «Ангеле» Варламова-Лермонтова ощутимо сожаление об оставленной на время спокойной жизни в монастыре и осознание необходимости нести слово Божье в мир. «Ночь печальна» Рахманинова-Бунина и «Не ветер вея с высоты» Римского-Корсакова-Толстого напоминают о том, что не все духовные переживания можно передать посредством слов и даже музыки.
Отсюда — чувство разлада с самим собой, усугубляемое осознанием собственной греховности. «Царскосельская статуя» иносказательно изображает бренность земных наслаждений и неиссякаемость человеческих страстей в образе каменной девы, печально сидящим над разбитым кувшином с хлещущей из него водой. При этом отец Фотий нигде не позволяет унынию взять верх над собой. Напротив, он как бы вновь заключает завет с Богом, прибегая то к образу жаворонка, символизирующего неразрывность союза неба и земли, то соловья, воспевающего величие творца. Да очередность песен выстроена так, что сначала речь идет о потерянном рае («Нам звезды кроткие сияли» Чайковского-Плещеева), а в финале Земля Обетованная счастливо обретается вновь («Здесь хорошо» Рахманинова-Галиной).
Беда в том, что далеко не все способны понять глубинный метафизический смысл, заложенный в эти романсы отцом Фотием. Ну что ж, можно просто расслабиться и попытаться интуитивно настроиться на эту волну, а там, даст Бог, и понимание придет...