Все в чужое глядят окно…
Н. Громова
М. Совершенно секретно, 2003
Про что: 1941 год, немцы бомбят Москву и уже высадили десант в Химках. Московские умы и таланты и их семьи срочным образом эвакуируются на юго-восток: в Куйбышев, Алма-Ату и Ташкент. Основная часть литераторов и их отправляется в Ташкент. О жизни и быте известных писателей и близких к ним людей в ташкентской эвакуации рассказывается в этой книге. Отношения поэта Владимира Луговского и Елены Булгаковой, судьбы Анны Ахматовой и Фаины Раневской, Лидии Чуковской, Надежды Мандельштам и многие другие – в этом документальном повествовании.
Читать книгу на Lib.km.ru
В любом месте - веселее вместе
В эвакуации в Ташкенте сложилась целая писательская колония. Образование довольно интересное, потому что все попавшие туда люди мало того, что и так прекрасно друг друга знали, так еще и получили возможность познакомиться поближе. Друзья, как известно, познаются в беде, а настоящее лицо человека можно увидеть только в экстремальной ситуации. Именно такая ситуация и сложилась в описываемые в книге военные годы.
Рассказ, впрочем, начинается несколько загодя, еще во время первых бомбежек. Несмотря на то, что повествование довольно бесстрастное, жуткие картины, встающие из приводимых в тексте личных писем, воображение будоражат. Как и простые смертные, писатели дежурят во время воздушной тревоги на крышах, рожают в бомбоубежищах, призываются на фронт и грузятся в вагоны.
Самое интересное, между прочим, начинается именно с погрузки в вагоны. Выясняется, что привилегированные молодые и здоровые киношники едут в эвакуацию в мягких вагонах, а престарелые академики и всякого рода инвалиды – в жестких. Что часть эвакуируемых по состоянию здоровья рвется на фронт и вообще находится в скорбном состоянии духа, а актриса Любовь Орлова со товарищи всю дорогу гуляет и веселится. На подобного рода контрастах и построена вся книга.
Представьте себе нечто среднее между «Пока все дома», «Окнами» и «Последним героем» и получится то, что нужно. А теперь представьте себе, что вместо специально обученных подставных лиц и второразрядных современных знаменитостей героями за окнами выступят люди из настоящего «золотого фонда» - писатели, да еще и какие: Ахматова, Раневская, Корней Чуковский, Алексей Толстой, Фадеев. Вместо покойного Булгакова выступит его вдова, а вместо покойной Цветаевой – сын Георгий. Кроме явных знаменитостей, тут будет еще несколько десятков их жен, сестер, матерей, домработниц и секретарш.
Представьте, что все они оказались на каком-нибудь острове, что им надо как-то выстраивать свой быт и находить пропитание. Представьте, что одновременно им приходится еще и выяснять между собой непростые отношения. Представьте, что отнюдь не каждый человек из писательской среды – настоящий герой. Более того, многие из них даже трусы, а часть - и вовсе порядочные негодяи: будучи вполне трудоспособными, выезжают в эвакуацию обманом, по приезду ради собственного удобства блатным образом выселяют из лучших квартир города законных жильцов и вселяются на их место сами.
Представьте себе все это как следует и после этого скажите, ну разве не красота? Великие и знаменитые, а все туда же. Как и мы, смертные, со своими мелкими житейскими делами, а еще писатели. Раз писателям такие вещи прощаются, то чего же взять с нас, простых смертных?
К сожалению, не все люди могут похвастаться тем, что они хорошо чувствуют литературу. Быт же хочешь, не хочешь, а все равно почувствуешь. Литература, как всем известно, вещь сложная, трудная и непонятная, быт же, напротив, вещь предельно понятная и всем нам близкая. Поскольку не всем хочется признаваться в том, что в быте они разбираются намного лучше, чем в литературе, появилось такое хитроумное понятие, как литературный быт.
В самом деле, специально разбираться в художественных тонкостях чьей-то поэзии и прозы мало кому интересно. А еще менее интересно потом такие исследования читать. Тем более что, положа руку на сердце, и поэзию-то с прозой на самом деле мало кто читал, а если кто и читал, то едва ли так уж внимательно. Гораздо лучше воспринимаются произведения, в которых выясняют, у кого с кем был роман и как кто к кому вообще относился. Плевать, что о собственно литературе все эти подробности решительно ничего нам не говорят – главное, что публике это нравится.
Многие писатели-мужчины, да и вообще мужчины, считают, что книги большинства писателей-женщин начисто лишены метафизики. Что, действительно, быт да нравы женщины выписывают превосходно, а вот с высоким у них, увы, не складывается, и все, о чем бы ни шла речь, чаще всего выливается в какой-нибудь «Женский взгляд» да «Историю любви».
Как ни обидно это признавать, примерно так же обстоит и с женщинами-историками литературы, и исследование Н. Громовой тому отличное подтверждение. Все в этой книге, казалось бы, не должно вызывать ничего, кроме доверия и симпатии: масса свидетельств, добросовестность, кропотливая работа с материалом. Только одно вызывает бесконечную досаду – сам подход к литературному процессу как к истории личных счетов писателей друг к другу.
Комментарии читателей Оставить комментарий