«Простите нас, что мы остались живы!»

Открытое письмо пограничников, участников боевых действий в Таджикистане, руководителям государства

Вряд ли это письмо когда-либо попадет в руки тех, кому, собственно, предназначено. Хотя и адрес давно известен – «Москва, Кремль». И получатели каждый день на работы приезжают, «с документами работают», т. е. читать-писать умеют. С какими-то людьми, несмотря на чрезмерную занятость, время от времени встречаются. Иногда даже – сам по телевизору видел – выполняют маленькие просьбы большого населения (обычно накануне каких-то значимых событий, например, к 9 мая квартиру ветерану дадут, или к выборам «обострятся»). А тут вроде и повод был – недавно прошедший День пограничника, однако через хор славословий и праздничных концертов отдельные голоса слышны плохо. Бумаге в этом смысле, конечно, лучше, но и ей не проникнуть через «сито» помощников, советников и прочих референтов, предпочитающих не беспокоить начальство по всякой «ерунде».

Справка KM.RU:

Кто еще требует «крови» российских военных?

Рамзан Кадыров выступает за создание на федеральном уровне специальной межведомственной комиссии, которая бы занялась рассекречиванием документов Минобороны с целью придания суду некоторых российских военных – участников контртеррористической операции в Чечне. В итоге складывается парадоксальная картина. Президент Чечни, герой России Рамзан Кадыров за последние два года трижды выступал с инициативой объявить новую амнистию участникам незаконных бандформирований, приглашал вернуться в республику всех уехавших «бывших» боевиков, звал даже Ахмеда Закаева (Россией он обвиняется в терроризме и массовых убийствах) работать на благо чеченского народа… И вот теперь Кадыров предлагает рассекретить документы Минобороны, в т. ч. озвучить имена участников секретных операций. И судить российских военных на основе этой рассекреченной «оперативной информации»…

Оставляю без комментариев, ибо говорить об этом печатными словами не представляется возможным.

«Господин президент РФ Дмитрий Медведев, Вы – первый в списке, кому адресовано это послание. Кроме того, Вы, пожалуй, единственный из нашей элиты, способный тет-а-тет поговорить с Интернетом. До остальных – '''Путина В.В., премьера России, Бордюжи Н.Н., в прошлом – начальника Главного штаба Пограничных войск и директора Федеральной Пограничной службы РФ, Грызлова Б.В., председателя Государственной Думы РФ''' – докричаться, дозвониться, достучаться, дописаться крайне сложно. Так что на Вас, Дмитрий Анатольевич, последняя надежда. Вдруг случайно нажмете не на ту кнопочку, и вместо очередного благопристойного рапорта узнаете, кто и почему у Вас просит прощения…

''«Простите за то, что я жив. Простите за то, что не сбили вертолет, на котором летели я и мои сослуживцы в Душанбе из Калай-Хумба, хотя стреляли по нему со стороны Афганистана. Простите, что не сгорел на пожаре в декабре 93-го, когда полыхала крыша казармы, подожженная населением доброго таджикского кишлака Мургаб. Простите за то, что ел хлеб, выпеченный из муки, которая была полита кровью солдат, расстрелянных в машине снабжения Хорогского погранотряда. Простите меня и за них. Простите и Антона Злобина, погибшего при подрыве фугаса 2 января 1995 года. Он не может просить у вас прощения за себя… Он уже ничего не может.''

''Простите и тех 25 солдат и офицеров 12-й заставы Московского погранотряда, погибших в июле 1993 года. Погибших, но не пропустивших озверевших от крови «духов».''

''Простите и тех ребят, что погибли в Хороге и Калай-Хумбе в апреле 1995-го, десятки российских и казахских воинов, расстрелянных в колоннах, на блокпостах, в боевых группах.''

''Простите и тех ребят, что бились с душманами на Турге в том же Московском погранотряде в 1994-м. Олега Хмелева, вызвавшего огонь артиллерии на себя, потому что иначе было не остановить бандитов…''

''Простите ребят, бившихся трое суток в окружении в Дашти-Язгулёмском ущелье на участке Хорогского погранотряда в апреле 95-го. Я понимаю, что тогда вам была важнее дележка чеченской нефти, так что – простите.''

''Простите погибших в сентябре 1996 года вертолетчиков, посадивших подбитую машину в Калай-Хумбе… Двое из них – Будай и Стовба – стали Героями России посмертно. Третий герой-летчик выжил. Простите и его за это…''

''Простите погибших 2 апреля 1999 года вертолетчиков, офицеров штаба группы войск и бойцов ОГСпР... Жизнь почти 20 ребят оборвалась в секунды под обломками рухнувшей машины...»''

Здесь прервемся ненадолго, переведем дух. Самое страшное здесь, мне кажется, что «просят прощения» не только у «НИХ», но и у всех нас. По меркам сегодняшнего зазеркалья – вполне «нормально». Для ненормальных. Например, для тех, кто воскликнут: «Мы-то здесь при чем?!» и отвернутся, когда инвалид «войны без войны» попросит о помощи.

Для того чиновничьего «прыща», отказывающего в необходимой справке (дескать, «я Вас туда не посылал»). Врешь, гад: ты состоишь на службе у государства, которое отправляло своих лучших ребят в пекло, а значит, и ты к этому причастен. Либо бросай свое насиженное кресло. Тогда и только тогда к тебе не будет «лишних вопросов».

Они извиняются перед врачами и фармацевтами, убеждающих участников «локальных смертоубийств» в том, что «лечиться даром – это даром лечиться». Они просят прощения за то, что «докучают» всем нам, которым повезло.

''«Простите за осенний бой в Висхарвском ущелье, когда был положен конец безраздельной власти т. н. «оппозиции» на Памире. И того казахского солдата, младшего сержанта Батырканова Раджана, который погиб там, тоже простите. И лейтенанта Костю Селюка, выносившего его, еще живого, истекающего кровью из пробитой бедренной артерии, тоже простите…''

''Простите погибшего в январе 1994-го в санрейсе капитан-лейтенанта Иванова Сергея Владимировича, посмертно награжденного орденом Мужества, прикомандированного из окружного госпиталя КТПО, и весь экипаж и пассажиров того вертолета…''

''Простите лейтенанта Куц, расстрелянного в машине в районе Курган-Тюбе… Простите и тех саперов, которые снимали мины с дорог, мостов, с вещмешка, в котором лежали отрезанные головы солдат, погибших в том же 1995 году. Простите ребят из Выборгской мотоманевренной группы, защищавших погранпост «Доска почета» на участке Московского ПОГО. Им было ой как не сладко… Обстрелы, холод, недостаток кислорода… Их грело то, что они защищают Россию, а теперь Россия вашими, господа, руками и действиями их предает…»''

Кого угодно спроси, среди самых ненавистных грехов предательство будет на первом месте. Потому что предают только свои, те, кого любишь, на кого надеешься, кому веришь, за кого погибаешь. Что за дурацкий обычай (именно обычай, потому как традиции бывают лишь при цивилизованных отношениях) – вспоминать своих героев (да и то не всех) только по круглым датам, отдариваясь железными побрякушками и монументальными постаментами. И то если кому-то и по каким-то причинам выгодно. Написаны эти строки давно и по другому поводу, но как актуально звучат сейчас: «Мы живем, под собою не чуя страны!»

''«Простите меня за то, что вы сейчас считаете, что я просто вас пытаюсь обмануть, и никакой войны не было… Простите за то, что мы в Таджикистане не белили бордюры, не сажали деревья и не проводили митинги российско-таджикской дружбы. Особенно Вы, Николай Николаевич Бордюжа, простите меня. Простите за то, что в начале 1996 года Ваша группа, решив проехать по участку Калай-Хумба на машинах, а не пролететь на вертолетах, как обычно, выгребли (для форса, наверное) все отрядные «оружейки». Зачем? Мы ж не воевали… Или я все-таки не прав?''

''И Вы меня простите, Юрий Михайлович Лужков, за Вашу пафосную и эмоциональную речь в Московском погранотряде. Простите меня за Ваши высокопарные, но абсолютно пустые и лживые речи.''

''В том, что Таджикистан сегодня – не горячая точка, большая заслуга и российских пограничников. Но их героизм сегодня не оценен. Участники боевых действий на таджикско-афганской границе периода 1990-2004 гг. до сих пор не являются ветеранами. Значит, ни они, ни семьи погибших, ни инвалиды, ни получившие ранение или контузию не имеют права на помощь государства, т. к. де-юре никакие мы не ветераны, а так, самые обычные граждане, которых никто и не думает приглашать на торжественные мероприятия. Нам закрыт вход в госпитали для ветеранов, и боевые раны, которые иногда болят, надо лечить в самой обычной поликлинике, выстояв огромную очередь. Поэтому предпочитаем не лечить: сами пройдут. Простите и за то, что за 10 лет войны в Таджикистане погибло намного больше пограничников, чем за 10 лет в афганской войне, причем по официальной статистике. Простите меня за то, что благодаря вашим действиям мы теперь не просто забыты, а, говоря словами С.Говорухина, «прокляты и забыты». Да, благодаря вам мы прокляты и забыты!!!!''

''А вот ответьте мне: за что?''

''За честно выполненный нами долг? За угробленное здоровье и нервы? За бессонные ночи? За слезы матерей, жен и детей погибших пограничников и солдат 201-й дивизии? За то, что мы не только охраняли, НО И ОБОРОНЯЛИ те далекие и не чужие нам рубежи?''

''Вы не можете ответить? Или не хотите? Или у вас – другая Россия, Россия спецмашин, спецкормушек, спецдач? А нашу Россию – страну воинов и тружеников – вы предали и продали».''

Пусть Вас (вернее, всех нас) не смущает, что повествование ведется от первого лица: под письмом стоит более 150 подписей, не по порядку, не по чинам и званиям.

«Чупраков Владислав Николаевич, капитан запаса;
Юркевич Игорь Николаевич, лейтенант запаса, в ГПВ РФ В РТ с 1994 по 1998 гг.;
Двоев Роман Александрович, сержант запаса в/ч 2114;
Рулёв Виктор Викторович, г. Москва, рядовой запаса 479 ПООН в/ч 3807;
Андреев Владимир, майор запаса, в 1993-1998 гг. в ГПВ РФ В РТ;
Шамков Александр Иванович, ефрейтор погранвойск, 1979-1981 гг., Нарынский ПО КВПО КГБ СССР, в/ч 2058;
Воронов Андрей Анатольевич, подполковник запаса, в/ч 2111, с 2.12.1994 по 30.09.1996 гг.;
Подлесных Андрей Викторович, КСЗПО, сержант, 1976-78 гг.

Подписываюсь под письмом и отказываю в малейшем уважении людям, которым оно адресовано…»

Кто-то уволился, кто-то, вопреки всему, продолжает служить. Рядовые, сержанты, капитаны, подполковники… Они защищали не государство, а Родину, а Родина – это не «Москва, Кремль». Родина – это все мы. Проще всего кивнуть наверх и развести руками, а потом сидеть по кухням, рассуждая, отчего у нас все так плохо. Мы не только думать, мы помнить разучились. А кричать «ура» и махать флажками можно и на автопилоте. Это нас они спрашивают (у чиновников в ушах – давно профессиональные тампоны): «Вы помните этих людей? Вы знаете, кем они были, о чем говорили за секунды до катастрофы, чем жили, как они любили своих детей, матерей, жен? Как ОНИ любили свою Россию?» Промолчим. Так ведь легче? А еще лучше – пусть диалог ведут мертвые. «А в ответ – тишина, он вчера не вернулся из боя».

В заключение – еще несколько строк:

''«Иногда чувствуется некое «Да фиг с ним: это уже давнишнее, буду выживать так же, как и на войне». Это – уже привычка, вросшая привычка. Что на войне практически ничего не требовали от верхушки, честно выполняя свой долг, что на гражданке… «Привыкли бить врага реального, а эти думы – нечто виртуальное». Согласен: это неправильно, для многих и для меня в т. ч., но это есть, и это тоже можно понять. Но пока мы помним себя, мы просто не имеем права в буднях дня, горести неудач и радости свершений забыть тех, кто погиб, но дал нам – тем, кто вернулся оттуда, – свободу жить, творить, бороться и исправлять ошибки свои и государства. Иначе в нашей жизни нет смысла!»''

Я вам, авторы письма, не скажу за всю Россию, но от себя лично – уверен: в вашей жизни есть смысл, причем огромный. «Холодная» гражданская война в нашей стране должна закончиться. Пока есть вы, есть на кого равняться, кому подражать в борьбе с беспамятством, бесстыдством и бесчестием. Количество зла уже давно захлестывает нашу Родину, которую вы прикрывали тогда, не отступили и теперь. В таких словах, наверное, много пафоса. Но пафос, в «незатертом» смысле этого слова, означает «страдание», «чувство», «страсть». Именно это может стать плотиной на пути дерьма, которое поднимается выше и выше. Иначе захлебнемся все.