«Дело академика-диссидента стало побеждать ещё при его жизни. Юбилей, который праздновать стыдно»

Общество, пережившее и Сахарова, и социализм, получило возможность сполна оценить степень адекватности его идей, прочувствовав на собственной шкуре многое из того, что ученый физик считал благом

Если хочешь почувствовать дух исторической эпохи, вглядись в её кумиров. Они всегда ей под стать. Современники рукоплескали им, восславляя при жизни как оракулов, за то, что тем удалось – осознанно или интуитивно – выразить упования и надежды поколения, нащупать его “нерв”. Содержание их проповедей как ничто другое позволяют понять, чем в действительности дышали и жили люди. Такое понимание в одних случаях рождает гордость за предков, но в иных – мучительный и жгучий стыд.

Эпоха перестройки, послужившая прологом к катаклизмам 90-х и распаду страны, дала несколько крупных фигур, принятых обществом на какое-то время как мессий. Как и полагается мессиям, люди эти не стремились к политической власти. Но их идеи, принятые огромной частью соотечественников “на ура!”, являлись для власти руководством к выработке конкретных решений, служили идейной и моральной базой для них.

Без сомнения, покойный академик Андрей Сахаров, чьё столетие выпало на этот год, относится к числу виднейших деятелей своего времени. Внёсший сначала значимый вклад в укрепление военной и соответственно политической мощи Советского Союза, а впоследствии сопоставимый по масштабу вклад уже в его разложение и разрушение, поздний Сахаров из дня сегодняшнего видится отвратным и одновременно зловещим провозвестником катастрофы. Столь характерные для людей кануна краха СССР черты, как ужасающая наивность в сочетании со столь же ужасающей безответственностью, подверженностью самым примитивным соблазнам воплотились в Сахарове как мало в ком другом.

Дело академика-диссидента стало побеждать ещё при его жизни. До полного триумфа он не дожил всего-то пару лет. Зато общество, пережившее и Сахарова, и социализм, получило возможность сполна оценить степень адекватности его идей, прочувствовав многое из того, что учёный физик считал благом на собственной шкуре.

Советский Союз, как и мечталось Сахарову, оказался упразднён и разделён. Правда не по столь радикальному варианту, какой выдвигал академик, но и пятнадцати обособившихся республик хватило, чтобы получить практическое подтверждение тому, что политическая дезинтеграция ни к укреплению демократических свобод, ни к экономическому процветанию, ни к миру не ведёт.

Размежевание, произведённое по административным границам, помимо экономической разрухи, вызвало болезненное состояние разделённости, и русский народ, к которому Сахаров по рождению принадлежал, стал самым крупным из существующих в мире разделённых народов. Непостижимо, как человек, способный точно просчитывать последствия сложнейших цепных реакций, оказался не способен просчитать столь очевидное и лежащее на поверхности последствие ликвидации СССР.

История, словно бы издеваясь над Сахаровым, одновременно преподала жесточайший урок и всем тем, кто в 80-е принял его как пророка грядущего царства вселенского гуманизма. По национальным окраинам бывшей страны советов на протяжении ещё целого десятилетия полыхали кровопролитные войны, сопровождавшиеся этническими чистками, геноцидами, массовым истреблением людей, а смертельная ненависть между народами не утихла и до сих пор. Более того, в государственную конструкцию почти каждого второго постсоветского образования (а все они, за исключением разве что РФ, взялись строить новую государственность на принципах национализма титульной нации) оказалась вмонтирована мина неустранимых межнациональных противоречий. Такие мины, как показал пример Украины, способны взрываться и многие годы спустя.

Сахаров утверждал, что западный мир имеет моральное право установить протекторат над остальным человечеством (и декоммунизированной Россией, само собой), а противящихся его господству – карать вплоть до применения ядерного оружия. На как минимум полтора десятилетия однополярный мир действительно возник, и за неподчинение американской гегемонии в нём действительно карали. Наша страна за добровольное самоустранение с мировой арены в качестве сверхдержавы заплатила чудовищную цену: утраченными территориями, разрушенной экономикой, миллионами загубленных жизней.

Соединённые Штаты, одолев при помощи Сахарова и подобных ему Советский Союз, достигли пика могущества и взобрались на историческую вершину. Россия, поверив таким, как Сахаров, критически ослабла и провалилась на историческое дно, оказавшись в 90-е в полушаге от окончательной дезинтеграции и распада. Даже сейчас, когда страна худо-бедно собрана воедино и о прямой политической подчинённости Вашингтону речь более не идёт, Россия продолжает мучительно искать выход из исторического тупика, в который она угодила, купившись в том числе и на патетические речи безумного старца.

Сахаров настаивал, что демократическое устройство – венец социальной эволюции и альтернативы ему нет. В конце XX века так мыслил не он один. Видные западные интеллектуалы, коим советские диссиденты смотрели буквально в рот, проповедовали ровно то же. Самые амбициозные, наподобие Фрэнсиса Фукуямы, пошли даже дальше, увидев в крахе коммунизма ни много - ни мало конец истории как таковой. Однако история, как убедительно доказала жизнь, конца не имеет, а вот тем демократиям, за которые ратовала братия диссидентов-либералов, похоже, действительно приходит конец. Что в Америке, что в Западной Европе.

Так готова ли современная Россия к признанию того, что исторический выбор, который она сделала в конце 80-х, прислушавшись к Сахарову и близким ему по духу деятелям, необходимо кардинально пересмотреть?

Однозначно ответа на этот судьбоносный вопрос до сих пор не получено.

Российская власть предпочла столетие Сахарова не заметить, хотя изначально намерения её были другими. В марте 2019 г., аж за два года до юбилея, президент В.Путин поручил создать соответствующий комитет, что заставляет предположить о желании устроить помпезное торжество. Судя по всему, воздержаться от такой затеи заставила не чья-то государственная мудрость, а жизнь.

Многократное усиление прессинга со стороны США и стран Запада (тех самых, перед которыми в своё время Сахаров призывал без промедления капитулировать и разоружиться) вкупе с вынужденно взятым в Кремле курсом на подавление либеральной оппозиции сделали такие празднования на государственном уровне неуместными, если не сказать хуже.

Казалось бы, инициатива должна была быть прибрана к рукам лидерами либерального лагеря, для которых академик Сахаров – икона. Но дело не заладилось и у них. Либеральная оппозиция, впервые за всю историю своего существования ощутившая удары государственной машины, никаких альтернативных празднеств организовать не смогла не то, что в масштабах страны, но даже в масштабах Петербурга и Москвы, в которых слой пролиберально и прозападно настроенных граждан наиболее значим. И это, кстати, красноречиво свидетельствует об истинных возможностях этой оппозиции, начавшей сдуваться, едва только режим наибольшего благоприятствования оказался для неё свёрнут.

А что же общество?

Общество, судя по всему, к фигуре Сахарова давным-давно остыло. Антикоммунизмом люди сыты по горло, и данные свежего социсследования на предмет отношения к памятнику Дзержинскому ясно свидетельствуют в пользу того, что запрос на обличения и ниспровержения если и присутствует, то разве в отношении тех, кто сам обличал и ниспровергал три десятилетия назад.

Молодое поколение, взраставшее в постсоветскую эпоху, к сахаровским идеям в целом индифферентно. В нашем деградировавшем интеллектуально обществе академические звания и учёные степени и близко не придают человеку веса, сопоставимого с тем, который они давали в СССР. Не склонна наша молодёжь и к морализаторству, что тоже можно отнести к результатам деятельности декоммунизаторов – и Сахарова в том числе. Слом устоев на рубеже 90-х, помимо прочего, сопровождался и сломом общественной морали. Совестливость и гуманизм к числу добродетелей современности не относятся. Веру в них по иронии истории подорвали в людях как раз те, кто три десятилетия назад их самозабвенно насаждал.

Что до старшего поколения, то и ему, за исключением узкого круга ветеранов диссидентского движения, вряд ли захочется сегодня о Сахарове вспоминать. Хранить виноватое молчание – пожалуй, единственное, что ему остаётся. Если уж на публичное раскаяние не хватает духа.