Чтобы победить Путина, нужно стать сильнее его

Но «ветераны политики 90-х» предпочитают утомлять окружающих вызывающей скуку руганью в его адрес

Идет охота на Путина. Критика системы с определенного момента превратилась в критику лично его, а разговоры о том, что не получается у системы и в чем выражаются сбои в развитии общества, становятся лишь поводом для атаки на него. Это имеет два основания и объяснения. С одной стороны, понятно, что он – средоточие системы, ее стержень, и потому атаки на него есть попытки разрушить систему. С другой стороны и для других – это, напротив, попытка, сдав его, сохранить систему и закрыть вопрос о ее недостатках либо полной негодности возложением вины на него.

Понятно, какие группы и во внешней, и во внутренней политике недовольны Путиным, причем в первую очередь именно им, а не системой. Ведь сохранить ее в том или ином виде, но как контролируемую ими хотели бы многие, причем подчас в противоположных по сравнению с Путиным целях.

Путиным недовольны крупные группы мировой элиты – как слишком непослушным и имеющим если не собственное видение миропорядка, то собственные цели в нем.

Путиным недовольны те элитные группы в России, которые имели значительно большую свободу и возможность большего обогащения в 90-е годы и были существенно ограниченны им в своих возможностях.

Путиным недовольны те группы, которые благодаря ему получили доступ к определенному участию в перераспределении собственности начала 2000-х гг., но считают, что имеют право не только на собственность, но и на собственное участие во власти и свободу от того, что они рассматривают как его опеку.

Путиным недовольны те, кто не согласен с его курсом на сильную социальную политику, поскольку это требует покрытия социальных расходов в частности и за счет их прибыли.

Все это – группы меньшинства, причем имущего меньшинства.

Есть также определенное напряжение, на сегодня не вполне однозначно отождествляемое персонально с Путиным, и в массе общества: у тех, кто чувствует замедление улучшения своего материального положения; у тех, кто недоволен ростом платежей ЖКХ – абсолютно ничем не оправданным, кроме хищнических инстинктов руководителей естественных монополий, равно как и структур коммунального хозяйства. Точно так же, как и остающимися нищенскими зарплатами врачей и учителей.

Но на фоне этого есть активное недовольство – собственно «путинофобия», – значительных сегментов «свободного политического класса», т. е. политических активистов, журналистов и публичных деятелей, либо оставшихся со времен буйств периода перестройки, либо сформировавшихся и волонтированных в 1990-х гг. Их претензии – отчасти претензии личного неуспеха, отчасти претензии по поводу изменения правил игры, которые их устраивали, отчасти претензии личностно-стилистические.

Политическая картина 1990-х, как любое время смуты, предполагала наличие большого числа малых политических дружин и шаек, массу вольных бродячих «воинов удачи». Кто-то имел свои вольные мандаты, кто-то – свои виртуальные партии, кто-то – свои небольшие (и иногда вполне талантливые) газеты. Правилом было некое «общее участие» – разумеется, не общества как такового, не больших социальных масс, а этих активистов и их структур. Они проявляли свою позицию, в массе своей даже воздействовали на политический процесс и служили «застрельщиками» и «лучниками» больших политических партий. И едва ли не основными их претензиями лично к Путину являются отмена избрания депутатов по мажоритарным округам, лишение регистрации их партийных образований и закрытие их газет.

Путин сократил публичное пространство таким образом, что критерием доступа к нему стала не рекламируемая активность персонализированного актора, а мера его презентационности, т. е. то, насколько он влиятелен в социально-политическом плане на деле и какую реальную меру силы способен представить.

Хорошо это для развития политической системы или плохо, но это нанесло удар по планам и возможностям самореализации ветеранов и активистов старых политических схваток, и те из них, кто не был вписан в ведущие политические структуры, оказались лишены своих возможностей и надежд политической самореализации. А поскольку они формировались в условиях, когда главным политическим действием оказалось слово (чем более скандальное, тем более привлекающее к себе внимание), то к реальной политической деятельности они оказались не готовы. Завоевывать сторонников они не умеют и работать в реальной массе общества не могут.

Но поскольку никакой их санации не проводилось, то свое существование они сохранили, свои группы поддержки (пусть в минимизированном виде) – тоже. И хотя увлечь за собой социальные массы они не могут, но зато могут производить недовольство и его детонировать, особенно когда сами собираются в некую стаю, где каждый имеет общие интересы. Но всех их объединяет как чувство недовольства тем, кто лишил их плодотворности их промысла – мелкого политического бизнеса, так и общая ролевая функция из старого советского мультфильма – всегда быть против. Они будут против всегда: не потому, что данная власть им слишком вредит (она их не замечает), а потому, что она – не они. И к тому же она не замечает их активности.

Сторонники СССР будут против, если Путин начнет восстанавливать СССР, – потому что это будет делать он, а не они. Сторонники рынка будут против действий Путина по развитию рынка – потому что их будет осуществлять он, а не они. Сторонники плановой экономики будут против, даже если Путин создаст Госплан и поручит руководить им Байбакову. Будут против, если Путин посадит Дерипаску, – и будут против, если выпустит Ходорковского. Будут против, если Кудрина не возьмут обратно в правительство, – и будут против, если его возьмут... И будут капризно заявлять, что у «Путина нет сторонников, а есть только одни сообщники», завидуя тому, что, плохо это или хорошо, но у Путина сторонников много (и даже очень много), а у них сторонников практически нет. Даже среди тех, кто сторонником Путина не является.

Они не понимают, что даже если считать, что Путина нужно победить, то для этого надо не утомлять окружающих вызывающей скуку руганью в его адрес, а стать сильнее его, научиться вести политическую борьбу эффективнее его, научиться всему тому, что умеет он, – и научиться еще большему. А для этого, для начала, признать, что на сегодня он сильнее, умнее, эффективнее, успешнее... Ну и т. д.

Путин делает разные вещи. Одни удаются, другие – нет. Одни выгодны одним группам, другие – другим. Поэтому, как нормальное явление, существует (и должно существовать) оппонирование Путину – как его поддержка в том, что, как кому-либо кажется, он делает правильно, так и оппонирование в том, что он делает неправильно. Но это не о них, потому что они всегда будут против него. Не потому, что он что-то делает или не делает, а потому, что он вывел их за скобки политической жизни. И потому, что то или другое делает он, а не они.

Тем более что быть против Путина в некоторых группах отчасти модно. А главное – потому, что, в общем-то (за исключением отдельных случаев), безопасно.