Для власти «борьба с коррупцией» – лишь способ спасти порочную систему

Признать, что порочны сами по себе рыночные отношения, она не в состоянии

С темой коррупции и борьбы с ней все обстоит далеко не так очевидно, как может показаться. Прежде всего отметим, что никто не отдает себе в полной мере отчет в том, что сегодня принято обозначать этим словом. И когда те или иные журналисты и политические деятели обличают кого-либо (а обычно не столько кого-либо, сколько вообще коррупцию «как явление нашей жизни»), они не всегда могут внятно объяснить, что именно они имеют в виду. Понятно, что нечто плохое. Но раз плохое – понятно, что все согласятся с его осуждением, с тем, что плохое нужно осуждать и борьбу с ним поддерживать. А отсюда предполагается, что тех, кто обличает коррупцию, нужно считать «хорошими».

Министра обороны сняли в связи с тем, что называют «коррупционным скандалом в «Оборонсервисе». Но страна требовала отправить его в отставку и без всякого «Оборонсервиса». И не за коррупцию, а за ущерб, принесенный армии в рамках официально принятых программ.

Разумеется, плохо, что названная фирма продавала имущество армии по сниженным ценам и в своем кругу и на этом наживалась. Но армия – не коммерческая фирма, и министерство обороны или созданные при нем структуры вообще не должны заниматься распродажей оборонной сферы. Либо это имущество нужно для обороны страны – либо не нужно. Если нужно – его нельзя продавать ни по каким ценам. Если же не нужно – это имущество народа. Оно должно не распродаваться по коммерческой цене, а передаваться тем, кому оно функционально нужно.

Если это земельный участок – он должен быть передан городу под социальное жилье, если санаторий (армии не нужны санатории?) – министерству здравоохранения или министерству социального обеспечения. Дом культуры – министерству культуры или соответствующему департаменту соответствующего органа местной власти.

Базовое этимологическое значение слова «коррупция» – растление. Но растление – это не продажа имущества Минобороны сотрудникам Минобороны по сниженным ценам. Растление – это вообще распродажа военного имущества. Нужно – пользуйтесь, не нужно – передавайте тем государственным структурам, которым нужно. Остальное – растление. Его продукт и его условие.

Но вред-то от Сердюкова был не в торговле по сниженным ценам для своих! Если на то пошло, то, при принятии допустимости продажи «ненужного», его как раз и нужно было продавать именно своим, и именно по сниженным ценам. Как продавали списанные машины в таксопарках по остаточной цене отработавшим определенный срок таксистам.

А вот в том вреде, который Сердюков причинил армии своими реформами, его никто официально не обвиняет. Если армия недееспособна, то нужно вести речь именно об этом, а не о том, кто сколько украл. Если армия боеспособна – то вопрос, что и за сколько продали, тоже является десятым делом.

Если признать, что коррупция – это растление (а этимологически у нее есть еще одно значение – «порча»), то нужно привлекать за коррупцию и тех, кто растлевает, разлагает и приносит вред делу: Кулистикова, Ливанова, Чубайса, Пивоварова, Алексееву, правозащитников и прочих.

Но категория вреда у нас вообще вынесена за рамки обсуждения. Есть, правда, категория материального ущерба, но сведение вопроса лишь к материальной стороне дела само есть проявление, продукт и причина растления, то есть само есть коррупция. Вопрос вреда для пользы дела, для страны, для ее культуры не рассматривается в принципе. Рассматривается лишь вопрос нарушения законодательства и получения личной выгоды.

Любимый вопрос хулигана, в том числе и политического: «А что я нарушил?» И часто получается, что как будто бы никакой закон и не нарушен, но вреда причинено столько, сколько не причинит ни один уголовник. Хотя есть нормальный и естественный закон: «не приноси вреда окружающим и обществу».

Коррупция в современной России чаще всего понимается как «термин, обозначающий обычно использование должностным лицом своих властных полномочий и доверенных ему прав в целях личной выгоды, противоречащее законодательству и моральным установкам».

Теперь берем такую комбинацию: некто использовал должностные полномочия, получил личную пользу, нарушил законодательство, но при этом принес обществу пользу и не погрешил против моральных установок. В современной России это даже не выглядит парадоксом, потому что выбор часто таков: либо нарушить закон, либо нарушить моральную установку. Что будет коррупцией – нарушение закона при соблюдении моральной установки или нарушение моральной установки при соблюдении закона? Если закон принимается с учетом моральных установок, такого не будет никогда. Но в современной России законы постоянно принимают только потому, что так решила власть, и в противоречии с моральными установками большинства общества.

Тогда, если есть некий закон, который, по мнению всех вменяемых людей, несправедлив, к чиновнику, от которого зависит его соблюдение, приходят и говорят: «Будь человеком, сделай по-нормальному. Вот – столько, сколько можем дать». И чиновник делает так, как требует моральная установка, нарушает закон и получает личную выгоду. Растление это или не растление? Порча или не порча? Но ведь растление и порча – это скорее именно соблюдение аморального закона и приучение к принципу «закон глуп и несправедлив, но это закон».

Но это – коллизия самого пропагандируемого понимания термина «коррупция». Если же идти глубже, то мы увидим, что из этого понимания, как и было сказано выше, выведена категория вреда и даже ущерба. Хотя главное – именно в них.

Решение Кириенко в августе 1998 года принесло огромный вред и огромный ущерб миллионам людей, в том числе вред и ущерб и для их здоровья, и для их жизни. Но формально он ничего не нарушил, личной выгоды вроде бы не имел, и поэтому он неподсуден. Судить вообще нужно не за нарушение закона, а за причинение вреда.

Или вот еще один вариант развития ситуации. Есть некий закон, соблюдение которого очевидно вредно, и к чиновнику, от которого зависит его соблюдение или несоблюдение, точно так же, как в вышеописанном случае, приходят и говорят: «Слушай, ты же понимаешь, что это – бредовый закон, что если его соблюдать, будет вред, а если его нарушать – будет польза. Понимаем, что ты рискуешь, и риск компенсируем. Но сделай так, как нужно для дела», – и он делает. И это – коррупция. Польза за счет использования служебного положения приобретена, закон нарушен. И данного чиновника, что называется, берут с поличным на этом нарушении. Борьба с коррупцией – на высоте, коррупционера посадили, закон восстановили. Чудесно. Но заодно и причинили вред, заложенный в этом законе.

Печальный парадокс современной российской действительности состоит в том, что исполнение значительной части законодательства просто вредно – для экономики, для общества, для людей. Так происходит отчасти потому, что в стране некомпетентная власть, отчасти потому, что законы разрабатывают юристы – люди, разбирающиеся в юриспруденции, но некомпетентные в вопросах реальной жизни и производства. А отчасти за счет того, что законы у нас рождают «менеджеры» из министерств, которые умеют управлять (или считают, что умеют управлять) чем угодно, но не разбираются в том, чем берутся управлять.

То есть, как и было сказано, вопрос коррупции не так очевиден, как кажется, потому что все согласны, что коррупция – это плохо, но никто до конца не понимает, что это такое, и при разговоре о коррупции все уходят от главного – от вопроса вреда. Это дает основание полагать, что вся тема «коррупции» и «коррупционности» – лишь некая риторическая ловушка, потому что позволяет уходить от главного – оценки пользы или вреда того или иного действия либо деятельности политического деятеля, уходить от обсуждения вопроса о том, что порочна сама созданная в стране социально-экономическая система, что порочны рыночные отношения. По логике современных «борцов с коррупцией», все было бы хорошо, если бы не было коррупционеров, то есть неких плохих и нечестных людей.

Борьба с коррупцией – это попытка создать иллюзию, что если бы ее, этой самой коррупции, не было, то созданная в стране система была бы хороша. Это попытка не дать задуматься, что на самом-то деле все наоборот: и растление, и порчу (то есть коррупцию) порождают не отдельные нечестные люди, а растлевающий характер созданной системы рыночных отношений.