Бросая молодежь на произвол судьбы, власть провоцирует ее на бунт

В лучшем случае нас ждет повторение 60-х годов в Европе, в худшем - революция

Владимир Путин в своем послании Федеральному Собранию среди институтов, способных воспроизводить образцы поведения сфер и направлений, требующих поддержки, назвал необходимость осуществления рассчитанной на перспективу молодежной политики. Но перспективная молодежная политика невозможна без определения самой перспективы и хотя бы внятного представления о востребованной структуре занятости в среднесрочной перспективе.

Если говорить об этой стороне, мы сталкиваемся с двумя частными проблемами. С одной стороны, элита не способна сегодня сказать, какие профессии будут нужны стране в этой перспективе. Профессиональное определение молодежи сегодня идет естественно-стихийно: при выборе того же высшего образования она ориентирована на профессии, которые считает успешными сегодня. В первую очередь это менеджеры и юристы. Однако доминирование этих профессий характерно для очень узкого диапазона общественных состояний, связанных в первую очередь с ситуацией организации перераспределения некого производственного избытка. Для Запада это во многом характерно, поскольку, с одной стороны, высокий уровень производства там уже достигнут, а с другой – поскольку основная масса материального производства сосредоточена за пределами этих стран. В современной России это характерно постольку, поскольку экономика последних 20 лет в основном связана с перераспределением так называемого «советского наследства».

В любом случае эти профессии могут быть лишь дополнением производства как такового – как материального, так и информационного. Успешное и самостоятельное будущее страны может быть связано лишь с постиндустриальным производством, а оно требует в качестве основных фигур ученого и технолога. Но именно технологические и инженерные профессии не слишком широко востребованы сегодня, не привлекают особого внимания молодежи.

С другой стороны, увлечение идеей «интеграции с цивилизованным миром», выразившееся в сфере высшего образования в бездумной и необоснованной концепции «болонского процесса», которую, по большому счету, не понимают сами ее отечественные лоббисты, ведет к переориентации на производство специалистов, которые могут быть задействованы не в будущем исторически необходимом постиндустриальном производстве собственной страны, а в обслуживании сегодняшней экономики западных стран. Обо всех нелепостях этой идеи, в основном очевидной для специалистов, но упорно навязываемой в ущерб отечественному образованию, можно говорить долго. В данном случае важно то, что она означает: государство видит в собственной молодежи не основу будущего развития страны, а исходный материал для обслуживания западной экономики.

Таким образом, в обобщенном виде можно сказать, что естественные составные необходимой молодежной политики государства – это обеспечение им социально защитной функции по отношению к новым поколениям и функции успешной интеграции его в социальную систему; обеспечение формирования у него качеств определенного ценностно ориентированного социального субъекта, способного жить в обществе и воспроизводить (или создавать) его аксиологию; создание субъекта не столько сегодняшнего, сколько будущего общества.

Если в первом отношении в последнее время у элиты проявились некоторые навыки (правда, явно недостаточные и в основном связанные с собственными защитными функциями), то ни во втором, ни в третьем она не способна сегодня действовать целенаправленно и эффективно.

Формировать нормативные образцы она не может, поскольку сама их не имеет. Создавать субъекта будущего общества тоже не может, поскольку не имеет своего проекта будущего. Причем и в первом отношении, если сугубо защитные программы оно так или иначе (хотя и недостаточно) намечает, то механизмов интеграции новых поколений в свою систему на достойных основаниях тоже не имеет.

В целом это означает, что власть медленно, шаг за шагом, формирует в стране ситуацию поколенческого разрыва. Лучший вариант, на который в таком случае можно рассчитывать, – это воспроизведение ситуации молодежных бунтов 60-х годов в Европе. Другой, более радикальный – ситуации начала прошлого века в России. Поскольку история КПСС стала сегодня непопулярной дисциплиной, уже забылось, что ленинская РСДРП(б) была, по сути, молодежной организацией: средний возраст, скажем, делегатов ее VI съезда, в августе 1917 года принявшего курс на вооруженное восстание, был ровно 25 лет. Если бы коммунисты Г.Зюганова имели такой средний возраст, они снесли бы нынешнюю российскую власть под корень еще десять лет назад.

Причем для проведения целостной молодежной политики в стране недостаточно только понимания ее необходимости и даже представления о ее основных контурах. Для этого нужны соответствующие структуры.

Большевики, как уже говорилось, смогли создать для этого комсомол, хотя и сами были молодежной организацией. Сегодня создать подобную структуру невозможно, поскольку в условиях политического плюрализма невозможно создать всеохватывающую политическую молодежную организацию. Подобные попытки, осуществляемые властью – молодежная организация «Единой России», словно в насмешку над самой собой принявшая имя коммунистической «Молодой Гвардии», движение «Наши», «Местные» и прочие экспериментальные организации, – для этого не годятся, поскольку по определению не могут охватить весь политический спектр и остаются объектом насмешек и ехидства в самой молодежной среде, а также не являются носителями ориентированного на будущее созидательного проекта.

Западные страны отчасти научились решать проблемы молодежной политики в силу, в частности, двух обстоятельств: изобилия материальных ресурсов, доступных для перераспределения, и наличия в их культурах сложившихся, хотя и достаточно эклектичных, но явно доминирующих проектов мироустройства (хотя бы в рамках модели общества потребления).

Неким шагом для создания инструментария осуществления молодежной политики было бы, конечно, создание министерства по делам молодежи. То есть в известном смысле оно даже необходимо, поскольку это дает хоть что-то, в отличие от нынешней ситуации, когда мы не имеем ничего. Но такая структура сама по себе, опять же, может решать в основном задачи первого из трех описанных уровней. Ее главное ограничение в том, что это в основном структура «объектного» воздействия на молодежь, не предполагающего ее субъектного участия в процессе, чем, опять же, был силен ВЛКСМ.

То есть структура нужна, но вопрос в том, как совместить в ней ее государственные полномочия с чертами общественно-политической организации, готовой охватить всю широту идеологического спектра.

В принципе, при известной доли гибкости, это организационно решаемая задача. Некоторые, очень небольшие, но реальные ее черты можно увидеть в используемой в Москве системе «дублеров», хотя это – лишь намек на такую структуру.

Однако более важно именно то, что сама элита России сегодня непроектна. Чтобы формировать черты молодежи и обеспечивать ее развитие, надо прежде всего самим знать, к какому месту и в каком обществе она готовится.