Миграционная политика властей ничем не отличается от гитлеровской оккупации
Высказанная на днях главой ФМС, недавно повышенного в статусе до министра, мысль о том, что трудовая иностранная миграция является чуть ли не спасением России от ее демографических проблем, выглядит как минимум странно и, безусловно, сомнительно. Особенно на фоне последних известий из Лондона, где уже появились исламские патрули…
То, что в России пока налицо депопуляция, – факт. То, что работоспособное население сокращается, – тоже. И с тем, что даже если проглядывающие в последнее время некоторые позитивные тенденции, выражающиеся, в частности, в некотором превышении рождаемости над смертностью, обретут устойчивый характер, то к коренному повороту они приведут нескоро, тоже, пожалуй, никто не спорит.
Точно так же понятно, что чрезвычайно низкая численность населения в отношении с занимаемой площадью означает, во-первых, нехватку рабочих рук для освоения территории и обеспечения национального производства, во-вторых – повышение соблазна для тех, кто хотел бы освоить естественные ресурсы России без учета ее интересов. Причем у них появляются дополнительные доводы для такого присвоения: «Несправедливо, что такие богатства принадлежат не всему человечеству, которое испытывает в них недостаток, а стране, которая оказывается неспособна их освоить». И в-третьих, такая численность снижает способность России отстаивать целостность своей территории – как от военного вторжения, так и от ползучего инокультурного заселения.
То есть все проблемы понятны, как и то, что ни с того ни с сего работоспособное население России за десять лет даже в полтора раза (а нужно – в два!) не возрастет. Но даже минимальная надежда на то, что ситуацию разрешит «иностранная рабочая миграция», – это либо предельная наивность, либо близорукость, либо изначальная капитуляция перед проблемой.
Прежде всего потому, что это – сознательная передача своей территории под контроль других народов, ничем по существу не отличающаяся от оккупации. Собственно, Гитлер, претендуя на «жизненное пространство для немцев», примерно это и имел в виду: «У славян земли много, у немцев – мало. Нужно осуществить натиск на Восток и расселиться на свободной территории».
Заселение твоей страны чужими – это заселение твоей страны чужими. И дело не в ксенофобии, а в том, что твою страну и твои города заселят люди, возможно, сами по себе и неплохие, но живущие по иным нормам, обычаям и традициям, нежели те, по которым привык жить ты. То есть ты должен будешь испытывать постоянное культурное давление, слышать чужую речь и мириться с тем, что люди вокруг тебя ведут себя не так, как привычно для тебя, хотя ты живешь в своей стране, а они приехали из чужой. В этой ситуации ты либо будешь вступать с ними в конфликты, либо будешь сам чувствовать себя чужим и лишним, либо будешь вынужден утратить свою идентификацию, самотождественность.
Можно представить, что основную массу мигрантов будут составлять люди примерно одной с тобой культуры и обычаев. Но, во-первых, для того, чтобы в твою страну приехали они, нужно, чтобы они откуда-то уехали. Стран и территорий, где в избыточном числе жили бы однокультурные с тобой «русскоязычные советские», в общем-то, особо не наблюдается. Значит, если они откуда-то уедут, то уже их территория будет заселена кем-то еще, то есть все равно зона привычного человеку культурного обитания сократится.
Если в Москву переедут соотечественники из Крыма, Крым заселят крымские татары и турки. Если в Центральную Россию приедут украинцы – значит, Украину заселят «западенцы». Если сюда же переедут жители Дальнего Востока – корейцы и китайцы займут Дальний Восток. Можно комплиментарно жить с грузинами – но тогда в Грузии будут жить персы... И так далее.
Не говоря уже о том, что, во-вторых, даже если в тот или иной регион России приедут много представителей иного региона России, то и это вызовет напряжение, так как обычаи и привычки все равно разные. Радует принять у себя в гостях приехавшего родственника, но тяжело будет привыкать, если они решат у тебя поселиться. Тем более если зону твоего обитания будут заселять представители явно иных обычаев и языков, и их будет много. Напряжение возникает, когда их численность доходит до 20% от местного населения.
Более того: даже если в силу каких-то причин коренному населению удастся обеспечить себе положение «господ», сделав всех мигрантов полностью бесправными и загнать их в лагеря, откуда они будут выводиться на работу, много лучше ситуация от этого не станет. Потому что через некоторое время в условиях современной скорости развития социальных процессов и они начнут борьбу за «равноправие», и среди однокультурного тебе населения найдутся те, кто начнет граждански и политически себя реализовывать, спекулируя либо искренне посвящая себя борьбе за это «равноправие».
Не говоря уже о том, что тут же появятся группы, точно так же «реализующие» себя в диапазоне от требований выселить всех «чужих» до требования надеть на них всех колокольчики, нашить знаки того или иного цвета и запретить ходить по улицам без конвоя. Все это – путь США с их опытом использования африканских рабов, с Гражданской войной, ку-клукс-кланом, борьбой против сегрегации и так далее.
Есть более мягкий вариант – опыт Европы второй половины ХХ века. Американцы привозили рабов насильно и применяли неэкономические методы принуждения к труду. Европейцы же сумели сделать труд в Европе привлекательным и выгодным для мигрантов, ради которого они были готовы соглашаться на не вполне равноправное положение, жизнь в особых кварталах и пригородах, худшую и относительно низкооплачиваемую работу.
Но так было только в первые десятилетия. Как только подросло новое поколение мигрантов, они, пусть и не всегда в оформленном виде, начали требовать равных прав участия в политической жизни, равного доступа к привлекательным профессиям и должностям. Они стали обретать гражданство. Политики начали с ними заигрывать. Европейские столицы все больше стали походить на восточные базары. Германию и Нидерланды стали заселять турки, Францию – алжирцы и африканцы. Если американцы все же в основном сумели сделать негров «афроамериканцами», то европейцы все больше теряют свою культурную идентичность.
Для того, чтобы успешно принимать и культурно и социально осваивать и переваривать трудовую миграцию, страна, во-первых, должна иметь достаточно активную и накаленную идеологическую основу, столкнувшись с которой, мигрант скажет: «Я принял ваш мир. Я буду таким, как вы. Я готов верить в то, во что верите вы, драться за то, за что будете драться вы, умирать за ваши цели и за ваш образ будущего».
Всем понятно, что такой смысловой и культурной среды Россия сегодня не имеет. И вместо того, чтобы принимать и осваивать ее, особенно по мере того как для миграции будут исчерпываться старосоветские ресурсы, возможные мигранты будут все больше навязывать местному населению свои образцы культуры и поведения.
И второе: нужно, чтобы миграция жестко контролировалась. То есть чтобы страна принимала не столько рабочих рук, сколько захочет приехать, и даже не столько, для скольких есть работа, а столько, сколько она может «культурно освоить» и держать под контролем. И направлять в те регионы и на те участки, где они более нужны, а не допускать в те, где им больше нравится жить.
Причем для того, чтобы мигранты работали на развитие страны, а не страна работала на обеспечение жизни мигрантов, нужно, опять же, определенное содержательно-психологическое соотношение. То есть чтобы не страна считала, что она не может обойтись без мигрантов, а мигранты считали, что они не могут обойтись без данной страны, и дорожили тем, что страна позволила им работать на нее. Для этого страна должна демонстрировать, что она способна решить свои проблемы и без них, а вот им будет сложно решить свои проблемы без нее. И чтобы это понимание было, представители страны и ее политические деятели не должны заявлять, что миграция – «спасение для страны». Они не только не должны так заявлять, но и не должны так даже думать. Потому что полагать так – значит верить не в свои силы и силы своей страны, а в то, что кто-то придет и решит ее проблемы: то ли сказочный рынок, то ли щедрые инвесторы, то ли трудолюбивые мигранты... В общем, кто-нибудь, только не она сама. То есть самим работать не нужно, а нужно ждать, что кто-то все сделает за тебя.
И в том числе не нужно работать и Федеральной миграционной службе. Не напрягаться, контролируя и регулируя миграцию, а по возможности ее облегчать – чтобы работы было меньше, чтобы она была несложной, а любое бездействие либо плохая работа оправдывались тем, что миграция – «спасение для страны»...
Если же миграционная политика будет такой, какая она есть сейчас, то исламские патрули, которые называют женщин, одетых не по нормам шариата, «голыми животными» и требуют переодеваться, отбирают у мужчин алкоголь как запрещенный Магометом, отгоняют коренных жителей от мечетей и не позволяют к ним приближаться, требуют от них покидать мусульманские районы или же вести себя в соответствии с нормами шариата, будут разгуливать уже не по лондонским, а по московским улицам.
