Если суд ангажирован властью, уважать его решения никто не будет

Его воспринимают как институт не правосудия, а лицемерия

Дмитрий Медведев, человек с дипломом юриста, высказал новую и оригинальную идею в области повышения доверия граждан страны к суду и судебной системе.

Как следует из его интервью «Вестям недели», он считает, что авторитет суда повысится, если граждане страны научатся ему доверять. То есть главная причина низкого авторитета судебной системы, по мнению премьер-министра, в том, что граждане не научились ей доверять и юридически неграмотны.

Методологически это, конечно, солипсизм: мир как комплекс моих ощущений. «Верю, что суд заслуживает доверия, – значит, он заслуживает доверия». Почти по Тертуллиану: «Верую, ибо это нелепо». Видимо, премьер-министр не случайно по всем праздникам стоит в церкви со свечкой: он в полной мере проникся мудростью классических церковных авторитетов. 

По ВЦИОМовским данным, на сегодня судебная система пользуется доверием 33% граждан, причем этот показатель снижается. По данным Левада-центра, доверяющих еще меньше – 21%. Это 12-е место среди упоминавшихся в опросе 15 институтов общественной и государственной жизни. 

Можно, конечно, винить в таких результатах несознательность граждан. Но вот армии и госбезопасности доверяют практически вдвое больше (43 и 36% соответственно), а такому одиозному институту, как правительство самого Медведева, – в полтора раза больше (30%).

Медведев считает, что россияне должны научиться воспринимать решения суда и следствия как законные. То есть все дело не в том, что суды не вызывают доверия, а в том, что граждане не научились им доверять. И тогда не судам и власти нужно заботиться о том, чтобы повышать авторитет судебной системы, а гражданам учиться верить им – таким, какие они есть.

То есть для Медведева суд – это нечто, что имеет право всегда считаться правым просто потому, что он – суд. Но это лишь новый пересказ старой шутки: «Пункт первый: суд всегда прав. Пункт второй: если суд не прав – смотри пункт первый».

Вообще когда в обществе есть уважение и доверие к суду, это хорошо. Но эти моменты не есть продукт субъективного или навязываемого представления: они должны вытекать из завоевания судом авторитета и веры в себя.

Медведев заявляет: «Мы должны научиться правильно воспринимать решения суда и считать, что решение суда, вступившее в законную силу, приобрело силу закона... А иначе мы никогда не добьемся того, чего хотим. Мы никогда не сделаем нашу страну современной, правовой и развитой».

И либо он не понимает, либо делает вид, что не понимает: чтобы люди подобным образом воспринимали решения суда, суд должен доказать, что он заслуживает такого отношения. Чтобы люди верили, что решения суда верны и справедливы, суд должен многократно выносить решения, которые люди, не обладающие юридическим образованием, признают верными и справедливыми.

Тот же Путин в свое время резонно отмечал, что закон ничего не стоит, если не несет в себе морального измерения. Если суд раз за разом принимает решения, которые воспринимаются обществом как несправедливые, – проблема не в том, что общество не принимает мудрость суда, а в том, что суд не понимает моральных представлений общества.

Парламент, подобный российской Госдуме, может принять любой закон: и что Солнце круглое, и что оно квадратное. Что люди ходят на руках, и что они ходят на головах. Что Бог есть, и что Бога нет... Но тогда для того, чтобы такие законы не то чтобы даже исполнялись, а хотя бы принимались к имитации их исполнения, нужно иметь рядом Веселую башню (читавшие Стругацких поймут), в которой нужные специалисты с помощью всего арсенала инквизиции будут принуждать к признанию и прославлению таких законов. Но и тогда никто не признает их справедливыми.

Кстати, непонятно, почему Медведев решил, что сегодня к решениям суда не относятся как к законам. Люди и то и другое считают либо глупостью, либо циничным издевательством.

Когда маргинальный журналист Подрабинек нагло оскорбил миллионы людей старшего поколения, то, несмотря на то, что его выходка не нашла понимания даже у правящей «Единой России», суд приговорил его к 1000 (одной тысяче) рублей штрафа. 30 долларов за оскорбление миллионов – цена чести поколения. 30 долларов – как цена российского правосудия. И, почему-то, опять те же ТРИДЦАТЬ денежных единиц.

Когда министр образования, патронируемый фаворитом Медведева Дворковичем, решил уничтожить Российский торговый государственный университет и поделить его здания и активы между своими соратниками, суд обеспечил исполнение этого решения, послав судебных приставов силой внедрить назначенного на должность ректора недавнего коммерсанта с сомнительным прошлым, включенного Медведевым в свой кадровый резерв, и даже не стал рассматривать встречный иск коллектива.

Когда власть сочла, что стоит дать Навальному принять участие в выборах мэра Москвы, суд произвольно выпустил его из-под стражи. А когда оказалось, что формальные цифры его поддержки неожиданно велики, внезапно заменил реальный срок на условный.

Суд и следствие второй год держат под стражей рядовых и невольных участников событий на Болотной площади, но оставляют на свободе истинных организаторов попытки государственного переворота. Одних – потому что они члены старой семьи старого президента, других – потому что они друзья бывшего молодого президента и члены его кабинета министров.

Удальцов под арестом – Навальный на свободе. Квачков в тюрьме – Сердюков на вилле. Особям из «пусси» суд до невозможного и смешного снизил наказание с минимальных пяти лет, положенных за подобного рода бесчинство, до символических двух. Просто чтобы не раздражать западных партнеров и отечественных информационных шакалов.

Либо это не по закону – и тогда как можно уважать суд и доверять ему, если он нагло и открыто ставит закон на службу административному заказу? Либо это по закону – но тогда нельзя уважать ни такой суд, ни такой закон.

Суть и назначение суда – в том, чтобы судить, то есть давать ответ на просьбу рассудить, кто прав и кто виноват. Но если всегда известно, что он скажет: «Прав тот, кого выгодно считать правым», то кому он нужен?

И общество все это видит. А власть думает, что если она сделала суд послушным ее воле и действующим в соответствии с объявленными ею законами, то кто-то должен его уважать. Но самое странное – что она всерьез думает, что может добиться уважения к суду на том основании, что ей хотелось бы, чтобы его уважали.

Но если суд действует вразрез с бытующими в обществе представлениями о должном и правильном, его и впредь будут считать тем, кем считают сейчас, – марионеточной инстанцией, позволяющей власти объявлять законным то, что ей выгоднее в данный момент.

А если еще решения такого суда будут признаваться равными либо соответствующими закону, то и закон будет восприниматься исключительно в качестве лицемерного прикрытия произвола власти. И ладно бы эффективного и полезного стране произвола: на деле власть не способна даже на эффективную диктатуру, и даже произвол может осуществлять исключительно вредоносный.

Такой суд всегда будет восприниматься не институтом правосудия, а институтом лицемерия. А человек, утверждающий, что все дело в том, что граждане «должны научиться правильно воспринимать решения суда и считать, что решение суда, вступившее в законную силу, приобрело силу закона», будет считаться либо главным юродивым, либо главным лицемером страны.