Почему мы слышим «сумбур вместо музыки»?

Владимир Линдерман рассуждает о двойственной природе российской власти

В мире появилась новая отрасль политического анализа — «путинология».

Ее рождением можно считать знаменитую фразу-вопрос «Who is Mr. Putin?».

С тех пор «путинология» развилась и окрепла. В ее рамках противоборствуют разные школы. Кто-то считает Путина ангелом, кто-то — демоном, широко представлен и спектр промежуточных точек зрения…

Я совсем не марксист, но невольно помянешь добрым словом советских школьных и институтских преподавателей, учивших нас оперировать такими понятиями как «правящий класс», «классовые интересы», «господствующее мировоззрение» и т. п. Роль личности в истории признавалась, но ей отводилось скромное место. Может быть, слишком скромное, но все-таки это был более разумный подход.

Не претендую на эксклюзивность выводов, просто пишу о том, что очевидно.

Существует ли в России правящий класс или все определяется волей первого лица? Несомненно, правящий класс существует: высшая бюрократия плюс денежные мешки. Первое лицо, чтобы сохранять свой статус, должно быть выразителем интересов своего класса, а также искусным балансировщиком, умеющим своевременно и к общему удовлетворению гасить внутриклассовые конфликты (разруливать, как теперь принято говорить).

Если Путин уже столько лет сохраняет власть, значит, он с этими задачами успешно справляется.

Каков генезис правящего класса? Проще говоря, откуда он взялся? Он родился из процесса приватизации.

Неважно, кто из нынешних власть имущих пришел из КГБ, кто из комсомола, кто из НИИ, а кто из теневого бизнеса. Это факты их личных биографий. А как социальная группа они сформировались — т.е. осознали свои общие, классовые интересы и цели — в процессе приватизации. Кто-то поднялся по финансовой лестнице, кто-то — по административной или политической.

В чем заключаются эти общие цели? Во внутренней политике: закрепить итоги приватизации, исключить любую возможность их пересмотра под давлением «снизу». Пересмотр «сверху» допускается, но лишь выборочно, как наказание конкретного лица или группы лиц. Все, что заработано в процессе приватизации, должно быть сохранено, приумножено и завещано детям.

Мягкое, снисходительное, как принято между родственниками, отношение Кремля к либеральной оппозиции (точнее, к ее столично-мажорной части) объясняется не какой-то тактической хитростью, а общим классовым мировоззрением.

Сами либералы, кажется, этого не понимают и ведут себя как капризные дети. Папа-Кремль их иногда наказывает, но не очень больно. Патриотической оппозиции — если это, конечно, не мнимо-оппозиционные симулякры — приходится куда тяжелее.

Что с внешней политикой? Правящий класс намерен застолбить за Россией место в высшей мировой политической лиге. Все факты последних лет говорят в пользу этого: грузино-осетинский конфликт, присоединение Крыма, не та, которую ожидали патриоты, но все-таки помощь Донбассу, военное вмешательство в Сирии.

Такова реальность, если видеть ее такой, какая она есть, а не через призму любви/ненависти к Путину и заумных конспирологических теорий. Цели условной «тысячи семей» в данный исторический момент совпали с чаяниями русского народа занять достойное место в мире.

Но та же «тысяча семей» не готова поступиться своими классовыми привилегиями, и более того, она продолжает их энергично наращивать. В этом — классовом — смысле «украинские партнеры» им роднее, чем покойные Мозговой и Дремов.

Эта двойственность накладывает отпечаток на заявления и действия российской власти. Две мелодии путаются друг с другом, и мы часто слышим «сумбур вместо музыки».

Слушатели пытаются его расшифровать, каждый предлагает ту расшифровку, которая ему душевно ближе. Кому-то приятнее еще раз убедиться, что «путинслилвсепропало», кому-то — увидеть проступившие черты того самого «хитрого плана»…

Но нет ни того, ни другого, а есть двойственная, противоречивая политика правящего класса, вытекающая из его мировоззрения, из его понимания мира и своего места в нем.

Одной из негативных черт этого мировоззрения является пренебрежение идеологиями. Причина понятна: правящий класс России сформировался в жесточайшей борьбе за приватизируемые объекты, где идеология была побоку, а требовались совсем иные качества. Место идей заняли информационные технологии.

Отсюда уверенность, что так же устроена вся мировая политика. Деньги, деньги, деньги, и скоропортящийся товар под названием «идеология» — для лохов. Грамотный менеджмент решает все. Отчасти так оно и есть, но лишь отчасти.

В мире идет война не только за природные и прочие материальные ресурсы. Самая бескомпромиссная война ведется за души людей, за то, чтобы сделать максимальное число людей «своими». Своими по взглядам, по языку, по религии и т. д. Этим занимаются и западный глобализм, и политический ислам, и разнообразные националисты.

Успехом в этой войне является увеличение числа «своих», а их уменьшение является поражением. Для России такой сверхидеей могло бы стать возвращение «потерянных колен» разделенного русского народа. С этой точки зрения, бесспорной победой России является присоединение Крыма.

Однако в целом динамика негативная. Русское культурное пространство сокращается. За последние четверть века на 100 млн человек (с 370 до 270 млн) уменьшилось число носителей русского языка. Вирус дерусификации вовсю работает в сопредельных с Россией государствах, уже проник и в национальные республики РФ.

Класс эффективных менеджеров, управляющих Россией, не то чтобы не знает, как справиться с этой бедой, он ее, по-моему, даже не ощущает.

Способно ли российское руководство преодолеть свою классовую ограниченность? Такой шанс дают конфликты, в том числе военные, в которых России предстоит завоевывать свое место под солнцем. Потребуется мобилизация ресурсов (а это национализация крупных состояний в том или ином варианте), и мобилизация населения.

На нынешнем «патриотизме-лайт» — ура, Крым наш, а отдыхать поедем в Турцию — войну не выиграешь.