«Путин признал, что либеральной России не удалось выработать объединяющей идеи»

Необходимость национальной идеи возникает в критических ситуациях, для благополучных стран такой идеи не требуется

Национальная идея – это то, что на духовном уровне выделяет одну нацию перед другими, наполняя жизнь особым историческим смыслом. Для благополучных стран, живущих в  покое и достатке, такой идеи не требуется – достаточно использовать накопленные человечеством знания. Необходимость национальной идеи возникает в критических ситуациях, позволяя пассионарным народам обретать мессианские черты. Современный мир всё глубже погружается в трясину. Кто найдет выход? Первопроходцам всегда труднее, поэтому не каждый решается стать лидером. Россия решилась, начав «перестройку». Но без идеи заблудилась. Двадцать пять лет «слепые вели слепых».  Что дальше?

Термин «нация» означает не родство по крови, а исторически сложившуюся общность людей (народ), объединённую социально-экономическими условиями жизни и культурными традициями. Следует также различать национальную идею и амбициозную цель. Идея имеет более значимую ценность. Например, в советские годы целью коммунизма ставилось достижение наивысшей производительности труда. А национальными идеями были: уничтожение  эксплуатации человека человеком, строительство бесклассового государства, создание многонациональной державы на принципах равноправия народов, борьба за мир во всём мире.

Для либеральной России актуальность национальной идеи первым почувствовал президент Борис Ельцин, поставивший в 1996 г. перед правительством задачу её разработки в течение года [1]. О задаче вскоре забыли, поскольку премьер-министр Егор Гайдар заявил: «Россия сегодня имеет уникальный шанс сменить свою социальную, экономическую, в конечном счете историческую ориентацию, стать республикой “западного типа”» [2]. Однако замысел оказался недостойным тысячелетней истории великой державы .

Поэтому в декабря 1999 г. Владимир Путин на встрече с писателями в Русском ПЕН-центре констатировал: «У страны давно нет ясных ориентиров развития. И в области экономики, и в области социальной политики, и в области борьбы с преступностью, даже в области международных дел». [3]. Для разработки идеологической стратегии был создан центр с рабочими группами по разным направлениям под председательством Германа Грефа [4].

К февралю 2004 г. решили – ответ найден. Национальным ориентиром Путин объявил конкурентоспособность: «Нам нужно быть конкурентоспособными во всем. Человек должен быть конкурентоспособным, город, деревня, отрасль производства и вся страна. Вот это и есть наша основная национальная идея…» [5].  А в качестве амбициозной цели было заявлено удвоение за десять лет валового внутреннего продукта.

Вскоре стало очевидным, что с выводами поспешили. В 2007 г. на встрече с красноярскими рабочими Путин признал: у партии «Единая Россия», лидером которой он являлся, «…нет пока устойчивой идеологии, принципов, за которые подавляющее большинство членов этой партии готовы бороться…» [6].  Но её не было и у президента, он даже усомнился в серьёзности такой разработки, о чём свидетельствует ироничная фраза, сказанная в 2007 г. в Послании Федеральному собранию: «А у нас с вами, в России, есть ещё такая старинная русская забава – поиск национальной идеи…. Этим можно заниматься всегда и бесконечно» [7]. Более категорично эту мысль выразил пришедший на президентский пост Дмитрий Медведев: «Мне неоднократно приходилось отвечать на вопросы о национальной идее. Дискуссию на эту тему я считаю малоэффективной» [8].

В 2011 г. на вопрос журнала VIP-Premier «Нужна ли России национальная идея?» Путин снова вернулся к необходимости её формирования: «Мне очень часто задают этот вопрос, и я позволю себе повториться и процитировать Александра Солженицына, который однажды назвал нашей национальной идеей «сбережение народа». В этой фразе…и заключена главная цель современной России, всех преобразований…" [9].  В действительности же внедрение либеральных реформ привело к сверхсмертности при Ельцина около 5 млн человек, при Путина – 6 млн; потери от снижения рождаемости достигли 18 млн потенциальных жизней [10].

В президентство Дмитрия Медведева стали говорить о качестве жизни как национальной идее, о необходимости сделать Россию самой привлекательной для проживания страной. «Задача повышения качества жизни российских граждан – это первейшая задача государства, важнейший приоритет развития нашего общества» [11]. Для контроля над эффективностью государственной деятельности даже ввели поправку в Конституцию (ст. 103, п. “в”), требующую ежегодного отчёта правительства перед Государственной Думой. Но из-за не разработанности критериев качества жизни и стандарта отчёта всё свелось к пустопорожним разговорам. 

Ещё одной версией национальной идеи был образ России как «великой энергетической державы». Со слов Путина, стране необходимо достичь статуса лидера мировой энергетики, превратиться в важнейшую энергетическую державу планеты. «И для ее решения недостаточно лишь наращивать объемы производства и экспорта энергоресурсов. Россия должна стать инициатором и «законодателем мод» в энергетических инновациях...». По этому поводу Владислав Сурков употребил понятие «энергетическая сверхдержава» [12]. На поверку её реализация  отождествилась с «большой бензоколонкой», унизительное положение которой обнаружилось с падением цен на энергоносители и введением западных санкций. 

В результате в 2016 г. на встрече с активом «Клуба лидеров» президент  вынужден был признать, что либеральной России так и не удалось выработать объединяющей идеи. Остался последним прибежищем – патриотизм. «У нас нет никакой, и не может быть никакой другой объединяющей идеи, кроме патриотизма» [13].

Что такое патриотизм? В широком понимании – любовь к Отечестве, в узком понимании – любовь к месту рождения и проживания. Но поскольку это чувство присуще всем народам, постольку оно не может быть сугубо российской идеей. По определению Владимира Ленина, патриотизм –  «..одно из наиболее глубоких чувств, закреплённых веками и тысячелетиями обособленных отечеств» [14]. Любовь к матери, семье, Родине есть условие существования любого нормального человека, и настолько важное, что от ностальгии люди умирают. Его истоки уходят в генетические механизмы животного мира. Известен рефлекс импринтинга, «привязывающий» рождающихся особей к месту рождения, обеспечивая тем самым его защиту от посягательств чужаков. О биологическом прообразе социального патриотизма, как и этики, писал Пётр Кропоткин [15].  

Нередко любовь к Родине ошибочно отождествляют с гордостью за неё. Но разве стыд за совершаемые страной ошибки и желание их исправить не есть  более ценное патриотическое чувство? Разве писатели Некрасов и Салтыков-Щедрин, художники Перов и  Федотов не были патриотами? У современной России – самое несправедливое в развитом мире имущественное расслоение. Этим следует гордиться? Или надо презирать, пытаясь восстановить справедливость? 

Зачастую любовь к стране отождествляется с любовью к государственным руководителям, как звучит во фразе заместителя  главы президентской администрации Вячеслава Володина: «Есть Путин – есть Россия, нет Путина – нет России» [16]. Получается, кто не любит Путина, тот не патриот. Из Общественной палаты РФ уже поступило предложение штрафовать за оскорбление патриотических чувств.  Михаила Лермонтова точно оштрафовали бы за слова «Прощая немытая Россия, Страна рабов, страна господ». Не за горами – уголовное преследование за критику первых лиц государства. Но разве у высших руководителей не бывает опасных ошибок?

Желание Отечеству добра, как показала история, не спасает от причинения ему зла. Патриотом Германии был Гитлер, любовь которого к своей нации обернулась гибелью шести миллионов соотечественников. Кто в то время был большим немецким патриотом: миллионы почитателей фюрера или антифашистская оппозиция (Тельман и др.)? Патриотизм Сталина обошёлся советскому народу расстрелянными около миллиона граждан. Можно ли тогда считать не патриотами антисталинскую оппозицию (Тухачевский, Блюхер, Якир и др.)?

Лев Толстой писал: «Патриотизм в самом простом, ясном и несомненном значении своем есть не что иное для правителей, как орудие для достижения властолюбивых и корыстных целей, а для управляемых − отречение от человеческого достоинства, разума, совести и рабское подчинение себя тем, кто во власти…Патриотизм есть рабство» [17].

Патриотизм объединяет людей в народ – это его положительное свойство. Но одновременно он разъединяет и противопоставляет народы – это его отрицательное свойство. Толстой писал: «…тот самый патриотизм, который произвёл объединение людей в государства, теперь разрушает эти самые государства. Ведь если бы патриотизм был только один: допустим, патриотизм англичан, то можно было его считать объединяющим или благодетельным. Но когда …есть патриотизм: американский, английский, немецкий, французский, русский, все противоположные один другому, то патриотизм уже не соединяет, а разъединяет [18]. 

Чтобы не впасть в патриотический эгоизм, требуется уравновешивающая сила интернационализма. Интернационализм – это тоже универсальная идея, но предназначенная для объединения народов. Гармония патриотизма и интернационализма на геополитическом уровне способна обеспечить нациям справедливое международное развитие.

Избыточный патриотизм опасен и внутри государств, даже в таком идеологически монолитном образовании как православная церковь. «…В одной церкви есть патриоты очень разных, противостоящих друг другу народов». «… Теперь множество патриотизмов – русский, общероссийский, украинский, молдавский, белорусский, гагаузский, казахский, японский, китайский …», угрожающих распадом Церкви [19].

Ещё  одной опасностью патриотизма является противостояние разных содержаний  любви к Родине. Он «…может вдруг оказаться наполнен …ксенофобией, враждой, агрессией» [19]. Примером служит Гражданская война в России.  Жестокость «белых» патриотов, защищавших Отечество, описана многими свидетелями. Но им противостояли тоже защитники Отечества, только «красные» патриоты.

В статье «О национальной гордости великороссов» Ленин писал: «чуждо ли нам, великорусским сознательным пролетариям, чувство национальной гордости? Конечно нет!  Мы любим свой язык и свою родину, мы больше всего работаем над  тем, чтобы её трудящиеся массы (т.е. 9/10 населения) поднять до сознательной жизни демократов и социалистов» [20]. Душе русского народа оказался ближе «красный» патриотизм, что и обеспечило большевикам победу, «…Патриотизм человека, который будет лучше три года голодать, чем отдать Россию иностранцам, это настоящий патриотизм, без которого мы три года не продержались бы. Без этого патриотизма мы не добились бы защиты Советской республики …», утверждал Ленин [21]. 

Становится очевидным, слово «патриот» ещё мало что означает. Не менее важно знать содержание патриотического мировоззрения. На эту тему конкурируют три главные идеологии: коммунистическая, либеральная и соборная. Первая рассматривает общество (страну) как объективно существующую социальную систему, образуемую взаимодействием людей. Так пчёлы формируют пчелиный рой, муравьи создают муравейник и т.д. Система обладает целостными качествами, которые именуются государством. Права государства доминируют над правами личности. Священной считается государственная (общенародная) собственность, а частная минимизируется.

Либеральная идеология, наоборот, понимает под «обществом» просто множество проживающих на территории людей, договаривающихся о правилах поведения. Государство – это не страна, а лишь аппарат управления, сторож, следящий за соблюдением порядка.  И чем меньше государства, тем лучше.  Термин «страна» есть абстракция, нечто аморфное, за которым не стоит никакого объекта – просто совокупность сгруппировавшихся индивидов.

Маргарет Тетчер прямо говорила: в реальной жизни общество не существует, а есть лишь договаривающиеся между собой индивиды. Это как если отрицать существование пчелиного роя, и говорить, что существуют только пчёлы. Поэтому либеральные патриоты беспокоятся сугубо о правах человека, игнорируя права общества; считают священной исключительно частную собственность, а другие виды собственности не видят. 

Третья идеология, обозначенная Алексеем Хомяковым как «соборность», провозглашает гармонию единства и многообразия, общего порядка и индивидуальных свобод [22]. Здесь государство (собор) – это народ в целом, где каждый гражданин оказывается и зависимой частью целого, и независимой от него автономной личностью. При нём права личности так же важны, как и права общества, а экономика образуется взаимодействием государственной (общенародной), групповой и частной форм собственности. И каждая – священна, конкурируя на равных с другими. Соборные патриоты думают о Родине и о себе, но приоритет Родины, несомненно, выше.

Путин является сторонником либерального патриотизма, не скрывая, что ставит личной целью сохранить в России «рыночную либеральную экономику» и «этот либеральный режим» [23]. По оценке Анатолия Чубайса, «если говорить о главном – о понимании того, … что такое либеральная система ценностей, то тут у меня нет сомнений, что Путин вполне искренне разделяет наши убеждения» [24].  Дмитрий Песков, тогда пресс-секретарь правительства, в интервью журналу «Итоги» сказал: «Премьер-министр Владимир Путин является не меньшим либералом, чем многие из тех, кого так принято называть, но свои либеральные идеи он реализует не на словах, а на деле» [25]. В его понимании страна есть «…не нечто аморфное, как ещё в советское время было … сначала страна…Страна – это люди, вот в этом смысле «на страну» [13].

Для этого «государство как страна» уничтожается через приватизацию, и на его месте создаётся «государство как власть». Такое государство не должно ничего производить, оно лишь координирует и собирает налоги. Об этом свидетельствует структура форм собственности ведущих сфер экономической деятельности в России. К 2014 г. среди предприятий, занимающихся добычей полезных ископаемых, в государственной собственности находилось 0,7%, в муниципальной – 0,0%. В обрабатывающей промышленности государство владело 8,5% предприятий, муниципалы – 0,4%. В частной собственности находились более 70% предприятий, остальные – совместно с частной с преимущественным участием иностранного капитала [26]. Об их неподконтрольности государству свидетельствуют баснословные оклады, премии и пенсии руководящих сотрудников.

В либеральном обществе детерминирующей социальной ценностью являются деньги. А денег больше у владельцев частной собственности. И больше настолько, что 1% населения распоряжается 71% всего национального имущества. Тем самым 99% граждан работают преимущественно в интересах 1% населения. Путин считает «… если так будет, каждый из нас …будет жить лучше – и достаток будет больше, и комфортнее будет … Это и есть национальная идея…» [13].

Подобный «своекорыстный патриотизм» высмеял в 1736 г. Генри Филдинг. Сатирический персонаж его комедии говорит: «Моя лавка – моя отчизна. Об успехах второй я сужу по состоянию дел в первой…Мой бизнес – торговля саблями, и война обеспечивает мне хорошие барыши. Поэтому я как патриот за войну». Показаны ещё три сатирических типа патриотизма: патриот-пустомеля (много говорит, но мало делает), осторожный патриот (олицетворение трусости) и безразличный патриот (выражение конформизма). Все четверо, в конечном счёте, продаются прохожему «скрипачу» (премьер-министру) и принимаются плясать под его скрипку [27].

К подобным типам патриотизма относится многолетний продукт идеологического центра, возглавлявшегося Владимиром Якуниным и Степаном Сулакшиным. В 6-томном труде в качестве национальной идеи предлагается тезис «Моя родина должна быть, и должна быть всегда» [28]. Как будто не то же самое скажут француз о Франции, грузин о Грузии, итальянец об Италии, американец о США и т.д. А где российское «культурное и духовное самоопределение», где «ясные ориентиры национального развития»?

За четверть века властных идеологических усилий «гора родила мышь». На пленарном заседании клуба «Валдай» в 2013 г. Путин признал: «Мы ушли от советской идеологии, вернуть ее невозможно. Приверженцы фундаментального консерватизма, идеализирующие Россию до 1917 года, похоже, также далеки от реальности. Как и сторонники западного ультралиберализма» [29]. Но и патриотизм, лишенный содержательной определённости, тоже оказался непригодным. Доказательством служит присоединение Крыма к России. Поддержанная большинством крымчан и россиян, эта внешне патриотичная акция на деле привела к выраженному росту смертности: в Республике Крым – на 12%, в городе Севастополе – на 9% [30].

Чтобы выйти из мировоззренческого лабиринта и двигаться вперёд, требуется устранить разруху в головах. Коммунизм, выработавший свой исторический ресурс, есть вчерашний день. Но сменивший его капитализм – это позавчерашний день. Значит, нужна новая общественно-экономическая формация. Ведь никто не доказал, что после капитализма и коммунизма не появится более совершенный общественный строй, вбирающий позитивные черты предшественников.

Его соборные контуры были описаны российскими учёными в виде государства, где хозяином является народ, где объединяются права общества (социума) и человека (гумануса). Названием ему – «социогуманизм» [31]. Аналогичную задачу ставят перед обществом интеллектуальные представители церкви. «…Делать это надо, превращая идею «нравственного государства»  в новый социальный строй, превосходящий по своей убедительности и капитализм, и советскую модель социализма.

Получится первыми у украинцев или белорусов – слава Богу. Получится в России – тоже хорошо» [19]. Но если идти с Богом, то строить придётся Царство Божие на земле, как требует Евангелие. Христос прямо говорит, обращаясь к безнравственным богатым виноградарям: «…отнимется от вас Царство Божие и дано будет народу, приносящему плоды его» [32].

В результате не патриотизм окажется национальной идеей, а национальная идея социогуманизма, или Царства Божия на земле, станет сутью патриотизма. И интернационализма тоже. Ни об этом ли в 1860 г. писал Федор Достоевский: «Мы предугадываем, что характер нашей будущей деятельности должен быть в высшей степени общечеловеческий, что русская идея, может быть, будет синтезом всех тех идей, которые с таким упорством, с таким мужеством развивает Европа в отдельных своих национальностях»  [33].

Литература и источники