«Утрата доверия к собственному руководству – едва ли не худшее, что может с обществом воюющей державы произойти»

И в том, что такой процесс получил развитие, следует винить не общество, которое задаёт вполне естественные при существующем положении вещей вопросы, а власть, чья непоследовательность и противоречивость в заявлениях такие вопросы порождает

Российская общественность продолжает мучительно теряться в догадках: почему, несмотря на многочисленные угрозы от высоких должностных лиц РФ, наши ВКС по-прежнему не наносят ударов по правительственным объектам в Киеве и почти не поражают мостов, железнодорожных станций и прочих важных элементов вражеской инфраструктуры?

Эмоциональная реакция депутата Государственной Думы Михаила Шеремета на недавнюю атаку ВСУ наших буровых платформ в акватории Чёрного моря лишь обострила общественную дискуссию, углубление и усугубление которой не несут России ничего хорошего.

В среде политологов, публицистов и просто неравнодушных граждан прочно сформировались две противоположных точки зрения на природу миролюбия России, действительно выглядящего странным на фоне грозной риторики и антифашистской пропаганды, разгоняемой всей мощью проправительственных СМИ. И обе они, продолжая укореняться в умах, способствуют развитию в обществе скепсиса, подтачивают веру в достижимость победы в войне.

Согласно первой, имеющей по субъективным ощущениям большее число приверженцев, высшие политические круги РФ сознательно щадят противника, оставляя ему (и соответственно себе) лазейку для вхождения в переговорный процесс. Цель - заключение новых политических соглашений, закрепляющих отказ Украины от Донбасса и Крыма и позволяющих питать надежды на ослабление западных санкций в обозримой перспективе. Придерживающиеся подобных взглядов, по сути, выдвигают против государственного руководства РФ тяжкое обвинение в предательстве. Ну или как минимум в циничном размене солдатских и гражданских жизней на обретение своекорыстных выгод.

Вторая версия, объясняющая ненанесение воздушных ударов по пресловутым “центрам принятия решений“, менее популярна, но подкреплена развёрнутой аргументацией военно-технического характера, степень состоятельности которой в полной мере могут оценить лишь военспецы. Её сторонники указывают на сложность организации массированных воздушных налётов вглубь территории противника, на малочисленность российской авиации, вынужденной обеспечивать ход операции на обширном театре военных действий, на силу украинских ПВО, так в реальности и не подавленных, несмотря на первые бодрые заявления наших генералов. Излишне говорить, что такая трактовка тоже подрывает авторитет как политиков, так и военного командования, выставляя первых в качестве безответственных авантюристов, не понимающих, во что в действительности ввязались, начав СВО, а вторых – в качестве заскорузлых доктринёров, не сумевших ни предвидеть, ни предугадать характер современной большой войны.

В известной степени имеют под собой почву, скорее всего, обе трактовки. Наверняка имели место и ошибки в планировании военной кампании, и недооценка силы противника, и страх существенной части правящего слоя РФ перед масштабом начавшихся после 24 февраля событий. Всё это, в общем-то, достаточно типичные издержки начальной фазы практически любой войны, ибо редко какая из них не способствует внезапным и неприятным “открытиям”, не вскрывает собственных просчётов и не вынуждает перекраивать первоначальные замыслы.

Допускает ошибки и противник, изначально уповавший на экономический блицкриг после введения санкций, на разгул пацифистского движения в РФ, на моральную слабость российских контрактников и стойкость идейных бандеровцев из полка “Азов” (запрещен на территории РФ – ред.), на эффективность подрывной деятельности “пятой колонны”.

Однако само возникновение дискуссии в духе “не хотят или не могут?” - тревожный звонок. Утрата доверия к собственному руководству – едва ли не худшее, что может с обществом воюющей державы произойти. И в том, что такой процесс получил развитие, следует винить не общество, которое задаёт вполне естественные при существующем положении вещей вопросы, а власть, чья непоследовательность и противоречивость в заявлениях и политико-дипломатических шагах такие вопросы порождает. Положить конец собственной самодискредитации власть может. Более того, она обязана это сделать, предприняв соответствующие шаги.

Но прежде, чем на них пойти, ответ на возникшую дилемму в Кремле должны со всей откровенностью сформулировать для себя сами. Жизнь всё равно не позволит от него уклониться.

Если причина воздержания от ударов по политическим центрам в Киеве (равно как и по станциям, мостам, тоннелям и прочим вражеским “нервным узлам”) кроется в стремлении замириться с Украиной на приемлемых для неё условиях (сужение официально заявляемых целей операции до защиты одного лишь Донбасса косвенно на это указывает!), то высшим лицам РФ необходимо собрать волю в кулак и перебороть малодушный соблазн достичь худого мира.

Каждый новый день войны приносит всё новые подтверждения, что обандеренная Украина – не просто внешнеполитический противник, а смертельный и экзистенциальный враг. Что если не сломать этой АнтиРоссии хребта, враг не умиротворится никогда, живя мечтой о реванше, и отсчёт времени до новой войны будет идти неумолимо, обусловленный самим фактом существования на наших рубежах режима воинствующих русофобов. Что, наконец, стоящие за нынешней Украиной США и Запад настроены в отношении России непримиримо, о чём свидетельствуют заявления их лидеров, публично озвучиваемые планы расчленения нашей страны, накачка киевского режима оружием, натравливание на нас восточноевропейских сателлитов. Игнорировать всё вышеперечисленное, отмахиваться от него, подменяя реальность иллюзиями – путь к погибели страны и к собственному политическому самоубийству.

Если Киев и транспортные коммуникации в глубине территории противника не бомбят в силу неприемлемо высоких рисков невосполнимых потерь боевой авиации, то необходимо для начала отказаться от угрожающей риторики, поскольку угрозы, не воплощаемые в жизнь, ничего, кроме брезгливого смешка и возрастания у врага уверенности в собственных силах не вызывают. Приняв как данность тот факт, что военная кампания на Украине давно вышла за рамки спецоперации и является на настоящий момент самой масштабной и кровопролитной войной XXI века, Кремлю следует решиться на ряд шагов в политической, экономической и собственно военной сферах.

Столкнувшись с перспективой продолжительной и сопровождающейся ощутимыми потерями войны, России необходимо срочно изыскивать способы их восполнения не только в живой силе, но и в боевой технике. Последнее не менее важно. Проблема наращивания численности войск достигается через мобилизацию и обучение мобилизованных, но для увеличения авиационной или бронетанковой мощи потребуется целый комплекс государственных решений по восстановлению соответствующих секторов промышленности в полном объёме, ибо нам, в отличие от Украины, рассчитывать на внешние поставки военной техники не приходится.

От многолетних разговоров об импортозамещении и восстановлении производственного и технологического суверенитета надо, в конце концов, перейти к делу.

По сути, боевые действия на Украине за четыре месяца опрокинули едва ли не все представления о войнах, которые формировались в эпоху, последовавшую за распадом Советского Союза и, судя по всему, овладели умами российского политического руководства и генералитета. Жизнь доказала, что современная война – не обязательно скоротечная военно-полицейская операция против заведомо более слабого и технически отсталого противника. Россия не обладала столь неоспоримым и подавляющим превосходством над Украиной, каким обладали, к примеру, Соединённые Штаты над Югославией и Ираком, но была вынуждена вступить в войну. Воевать нам приходится, не возглавляя международную коалицию, а наоборот - противостоя ей.

Потребности фронта требуют соответствующей по интенсивности работы промышленности, соответствующего количества выпускаемых боеприпасов, артиллерийских систем, бронетранспортёров, танков, самолётов, военных кораблей, соответствующей логистики и скорости поставок и т.д. Только насытив сражающиеся на Украине войска необходимым количеством собственной техники Россия сможет нивелировать эффект от западной военной помощи Киеву и добиться коренного перелома, без которого ни Донбассу, ни нашей стране мирной жизни не обеспечить.

Реальные шаги, направленные на достижение перелома, послужили бы лучшим ответом как тем, кто сомневается в политической принципиальности Кремля, так и тем, кто упрекает его в военно-технической несостоятельности.