«Алиса» - «Пульс хранителя дверей лабиринта». Рецензия

 

"Алиса" записала альбом о Смерти«Алиса» записала альбом о Смерти, повторив на новом витке идеи запредельной «Черной Метки». Смерть здесь подается не как угрожающая абстракция и не повод для философствования, а как неотвратимая реальность, подкарауливающая за одной из ближайших дверей лабиринта. Звучащие в именной песне слова покойного друга Константина Кинчева Рикошета «Смерть подступает все ближе и ближе — еще один товарищ покинул нас» можно поставить эпиграфом ко всей пластинке. На диске можно найти песни памяти не только Рикошета, но и тестя Кинчева Алексея Локтева («Что Потом»). Наконец, альбом вышел в день памяти Александра Башлачева и накануне даты смерти Егора Летова…

 

При этом «ПХДЛ» безудержно светел. В песне «Горько» Кинчев вновь аккуратно касается щекотливой темы посмертного странствия души. Так уже было в песне «Душа» из альбома пятилетней давности «Сейчас позднее, чем ты думаешь». Но если тогда почивший так и не получил прощения, то сейчас Кинчев дарует своему произведению счастливый финал, заставляющий наворачиваться на глаза спасительные слезы очищения:

 

И оттает душа в слезах,

Понимая, что прощена.

 

Как и некогда в «Родине», в «Горько» подпевает дочь Кинчева Вера. Женский вокал передает вопль неприкаянной души, проходящей через воздушные мытарства.

 

В отличие от предыдущей «Стати Севера», в «ПХДЛ» практически отсутствуют акустические вставки и композиции балладного типа. Все признаки излюбленного Кинчевым «тоталитарного саунда» налицо — стройные стремительные ритм-гитары, выпуклый пружинящий бас, индустриальные клавиши с постуками отбойных молоточков небольшого адского заводика. В то же время саунду диска отнюдь не свойственна ни холодность, ни отстраненность, которые обычно следует ожидать при подобном раскладе. Каждый аккорд источает теплоту, свежесть и полноту бытия, сравнимые разве что с глубоким вдохом, сделанным в утреннем сосновом бору в погожий летний день. Песни «Вот так», «Апрель», исполняемые Кинчевым дуэтом с басистом Петром Самойловым, снабженные языческими клавишными дудками a-ля «Солнцеворот», можно сравнить с набухающими почками — столько в них света и жизнерадостности. Эдакий «Жги-гуляй» умудренных остепенившихся гуляк!!

 

Иногда смерть присутствует в «ПХДЛ» чуть ли ни в пародийном смысле. Такова цитата из «Пересудов»: «От «Родительской субботы» кто кого переживет». Речь идет не о благочестивом почитании памяти ушедших в мир иной родственников, а о недостойном поминальном угаре, который позволяют себе нерадивые люди в этот день. Именно поэтому «родительская суббота» закавычена.

 

Посвящая песни кончине близких людей, Кинчев деликатно размышляет об их загробной участи. Рикошет, по его мнению, погиб на поле битвы с собственными страстями, а значит, его война, вероятно, продолжается и за гранью видимого мира:

 

Тех, кто принял бой,

Смертью не унять.

 

В посвящении Алексею Локтеву «Что Потом», напротив, описывается тихая кончина праведника, так что этой — самой спокойной композиции диска — свойственна умиротворяющая завершенность:

 

Все успел до срока, все исполнил,

Стал последним для молвы.

Лад сорокоуста звоны полнил

В хрустале седой зимы.

 

В легком и воздушном слоге песни «Что Потом» и в ее среднерусских пейзажах есть нечто есенинское. В других песнях Кинчев, напротив, внимателен к реалиям техногенного общества, поэтому там немало профессиональной лексики: «алгоритмы точечных функций», «порядок передовиц» и т. п. Везде ощутима кропотливая работа над словом, но наиболее сложных конструкций многие слушатели, увы, не восприняли. Неудивительно, что на Кинчева тут же посыпались обильные обвинения в излишней витиеватости и даже вычурности — ведь всегда проще пнуть мудреца, излагающего непонятные истины, чем признать дураком себя. Для особо непонятливых Кинчев предусмотрел прозаические комментарии перед песнями (правда, пущенные в обратную сторону), но это, похоже, помогает далеко не всем. В качестве примера «вопиющей бессмысленности» обычно приводят двустишие:

 

В экзерсисах анабиоза лица без лиц

Пакуют головы в песок.

 

Однако здесь все расшифровывается достаточно просто: люди со спящей душой и замороженным сердцем лишены индивидуальности и не способны на смелые, решительные поступки. Очевидно здесь и обыгрывание музыкантом современной канцелярской лексики: например, такие выражения, как «лица кавказской национальности» или «лицо без определенного рода занятий», парадоксальным образом обезЛИЧивают их носителей. А на одном из форумов полулюбительского музыкального сайта открылась настоящая травля лидера «Алисы» за строчки из «Апреля»:

 

Не сегодня-завтра брод

Опояшет полынья.

 

«Критики» на все лады шельмовали Кинчева утверждениями, что в природе такого быть не может. Но в том-то и дело, что лидера «Алисы» наверняка интересовала здесь не столько пейзажная сторона дела, сколько внутренняя жизнь души, для которой сегодня путь (брод) очевиден, а завтра ее в который раз вдруг одолеет лед безверия и черные дыры (полыньи) сомнений. О том же самом говорится и в «Солнце на блюдце»:

 

Все, что я искал, еле-еле

Легло, как снег.

 

Сегодня Путь тебе кажется ясным, чистым и прозрачным, словно только что выпавший снег. Но назавтра все растает — и приходится вновь начинать блуждать заново в лабиринте собственных запуток. И хоть «Апрель» посвящен Светлому Христову Воскресению, пасхальной радости в текстах «ПХДЛ» не так уж и много. Зато Кинчев остается честным перед собой и вовсе не преувеличивает свои духовные заслуги. Он смиренно просит у поклонников молитвенной поддержки, надеясь обрести вечное бытие в их сердцах, став песней:

 

Все, кому не вышло петь

Помолитесь за меня.

 

Кинчев бережен к Слову. Потому что помнит начало Евангелия от Иоанна.

 

Денис Ступников