Александр Мень перевел Грэма Грина
Фрагмент этого перевода мы и предлагаем сегодня нашим читателям.
Было темно: никаких признаков утреней зари. Около двух десятков людей сидело на земляном полу, в самой просторной из хижин. Он говорил пропоыведь. Лиц их он не мог различить. Дым от свечи на ящике поднимался прямо вверх, дверь заперли и воздух был неподвижен. Он говорил о Небе, стоя между людьми и свечами в обтрепанных крестьянских штанах и рваной рубахе. Они вздыхали и беспокойно ерзали. Он знал: им хотелось, чтоб Литк\ургия кончилась поскорее, они разбудили его очень рано из-за слухов о полиции.
Он говорил: «Один из Отцов Церкви учит нас, что радость всегда связана со страданием; страдание – часть радости. Если мы голодны. То думаем, как хорошо будет в конце концов поесть. Если мы хотим пить…» – внезапно он остановился и стал вглядываться в темноту, ожидая злобного смеха. Но его не было. – «Мы ограничиваем себя, чтобы получить удовольствие. Вы, наверное, слышали о богачах на севере. которые специально едят пересоленную пищу, чтобы усилить жажду и пить то, что они называют коктейлем. Также и перед свадьбой бывает помолвка». Он снова остановился. Он подумал о своем недостоинстве, и язык у него прилип к небу. В невыносимой ночной жаре пахло тающим воском. Люди ерзали на жестком полу в полумраке. Запах немытых человеческих тел смешивался с запахом воска. Он заставил себя продолжать и воскликнул громко и уверенно: «Вот почему я говорю вам, что Небо близко! Страдание причастно Небу, как боль – радости. Молитесь, чтобы вам страдать еще и еще, никогда не уставайте страдать! Полиция следит за вами, солдаты берут налоги, вас бьет начальник, потому что вы слишком бедны. Чтобы заплатить; оспа, лихорадка, голод – все это причастно Небу, приготовление к нему. Как знать. без всего этого Небо не будет для вас таким желанным. Не будет иметь такой полноты. А Небо?.. Что такое Небо?» Заученные фразы, пришедшие из жизни, которая теперь казалась недостижимо далекой, размеренной и спокойной жизни семинарии застряли у него в горле. Названия драгоценных камней? Золотой Иерусалим? Но эти люди никогда не видели золота. Запинаясь, он продолжал: «Небо – это. когда нет начальников, нет несправедливых законов, нет налогов, нет солдат и голода, не умирают ваши дети!» Дверь хижины приоткрылась. тихонько вошел человек; оттуда, куда не достигал свет свечей. Послышался шепот. «Там нет страха, ни опасности, нет краснорубашечников, нет старости, не бывает неурожайных лет. Так легко говорить обо всем этом, чего нет на Небе, а есть там Бог. Об этом сказать труднее, наши слова могут описать только то, что мы познаем с помощью чувств. Мы говорим «свет», но думаем только о солнце, говорим «любовь», - сосредоточиться было нелегко, полиция уже рядом, быть может, этот человек принес сообщение, - говорим «любовь», но имеем в виду ребенка». Дверь снова открылась, он увидел рассвет нового дня, словно в дверь вставили серую доску. Настойчивый голос шепнул ему:
- Отец!
- Да?
Полиция близко, в миле отсюда, идут через лес.
Он привык к этому. Слова не достигают цели. Нужно спешно кончать. Угроза страдания становится между ним и его верой.
- Помните! – продолжал он упорно. – Это прежде всего: Небо рядом. «Пешие они или конные? Если пешие, то у него осталось еще двадцать минут, чтобы закончить Литургию и скрыться.
- Здесь. В эту минуту ваш и мой страх причастны Небу, где не будет ни страха во веки веков…»
Он повернулся к ним спиной и стал очень быстро читать «Верую». Ему случалось служить Литургию с поистине физическим ужасом. Так было в первый раз. Когда он принял Тело и Кровь Господню в состоянии смертного грех, но жизнь подсказала оправдание. Вскоре ему стало казаться, что не так уж важно, проклят он или нет если только эти люди… Он поцеловал верх ящика и повернулся, чтобы благословить их. В неверном свете ему были видны только двое мужчин, которые преклонили колени и простерли руки крестом, они стояли так, пока не совершилось Освящение Даров. Еще одно самоумерщвление в их и без того трудной и мучительной жизни. Он ощутил, что стоит ниже этих простых людей, ибо они несли страдания добровольно. А он вынужденно.
- Я любил, Господи, красоту дома Твоего…
Свечи чадили, люди переминались, стоя на коленях, и странное чувство счастья возникло в нем прежде чем вернулась тревога, словно ему было дано взглянуть на обитателей Неба. Небо должно быть населено именно такими лицами. На которых запечатлелись страх, верность, голод, на миг он почувствовал огромное удовлетворение оттого, что может говорить им о страдании без фальши, ведь священник, который живет в покое и благополучии так трудно превозность бедность. Он начал читать молитву, длинный перечень апостолов и мучеников казалсяшорохом шагов: «…Корнелия, Киприана, Лаврентия, Хризагона…» Скоро полиция достигнет той поляны, где под ним лег мул, где он умывался из лужи, латинские слова поспешно одно за другим слетали с языка, он чувствовал нетерпение окружающих. Началось Освящение Святых Даров, Гостии кончились давно, это был кусок хлеба. Испеченный Марией, и вдруг нетерпение исчезло, все временное потеряло значение кроме одного…
- Который накануне Своих страданий взял хлеб в Свои Святые Благодатные Руки…
Кто бы ни продвигался по лесной тропе, здесь все замерло.
- Сие есть Тело Мое…
Он услышал общий звук облегчения, Бог был здесь во Плоти впервые за шесть лет. Когда он возносил Святые Дары, он мысленно видел головы, поднятые как у изголодавшихся псов. Он начал Освящение вина в щербатой кружке. Это был еще один шаг вниз. Года два он носил с собой настоящую Чашу. Однажды она чуть не погубила его. Спасло его только то, что полицейский офицер, открывший егочемодан. Оказался католиком. Возможно. Это стоило офицеру жизни, если бы кто-нибудь обнаружил попустительство. О он не знал этого. Бродишь повсюду. По Консепсьону и по другим местам, создаешь Бог знает сколько мучеников, а сам недостоин даже смерти. Освящение закончилось в тишине. Колокольчик не звенел. Он опустился на колени перед ящиком, опустощенный, не молясь. Кто-то открыл дверь, кто-то быстро шепнул: «Они здесь».
Комментарии читателей Оставить комментарий