Русские идут! А с ними генералы «Январиков» и «Декабриков»

Тема зимы в военной истории очень интересна

Победа у Балаклавы наглядно продемонстрировала, что русская армия умеет не только блестяще защищаться, но и успешно наступать. Англо-французы осознали, что балаклавская позиция уязвима, и чтобы обезопасить себя от повторного наступления на этом направлении, значительно укрепились. Атаковать у Балаклавы стало бессмысленно, но это вовсе не значило, что Меншиков оставил мысль о новом наступлении.

В конце октября 1854 года впервые русская армия численно превысила неприятельскую. Благодаря переброске подразделений с юго-восточной границы численность армии Меншикова удалось довести до 100 тысяч человек (не считая флотских экипажей). У коалиции в то время было около 71 тысячи солдат и офицеров. Правда, за счет корабельной артиллерии неприятель имел значительный перевес в пушках, а кроме того, враг окопался на местности, очень удобной для обороны.

Меншиков знал, что скоро к противнику прибудут несколько дивизий из Европы. Разбить врага до их подхода стало целью русского командующего. Меншиков понимал, что удар по вражеским укреплениям –серьезный риск, однако концентрация превосходящих сил в нужных точках давала шанс на успех. Идею наступления поддерживали и все остальные русские генералы.

Меншиков составил следующий план. Ударный отряд генерала Соймонова атакует врага, выдвинувшись из Севастополя. Одновременно вторая группа движется с Инкерманской горы на соединение с отрядом Соймонова. И наконец, Горчакову предписывалось отвлечь противника, а если представится случай, то захватить подъем на Сапун-гору.

Прямо накануне сражения в армию прибыли сыновья царя – Николай и Михаил. Они объезжали войска со словами: «Государь император кланяться приказал вам, ребята!». Великие князья приехали лично участвовать в битве. Солдаты, увидев, что Николай I не отделяет себя от трагедии народа и рискует жизнью своих детей, приветствовали царских сыновей громким «ура».

Ранним утром 5 ноября 1854 года отряд Соймонова вышел из Севастополя. Англичане безмятежно спали и не сразу сообразили, что происходит. Панический крик «русские идут» разнесся по английскому лагерю, только когда наши стали стрелять. Одновременно заговорили пушки Севастополя, а Горчаков начал отвлекающий маневр у Балаклавы.

Вооруженные нарезными ружьями русские солдаты при поддержке артиллерийского огня теснили англичан, приближаясь, к вражеским укреплениям №1 и №2. Противник бросил на перехват бригаду Пенефетера, но Томский и Колыванский полки отбросили ее, взяли укрепление №2 и заклепали его пушки.

Два батальона Екатеринбургского полка ворвались в неприятельский лагерь, а другие два батальона «екатеринбуржцев» заставили отступать бригаду Кондрингтона. Но больше всего Раглана напугало не это. Отвлекающую демонстрацию Горчакова он принял за главное направление атаки и приказал пароходам готовиться к эвакуации англичан из Балаклавы.

Надо отдать должное британцу. Лорд Раглан был опытным командиром и вскоре понял, что Горчаков просто морочит ему голову. Хладнокровие не изменило Раглану, и мало-помалу суматоха в рядах англичан улеглась, а Соймонов допустил первую ошибку.

Как писал историк Дубровин, наш генерал в пылу боя забыл послать резерв на помощь Екатеринбургским батальонам, и противник парировал их успешное наступление. За свою ошибку Соймонов заплатил самую высокую цену. Он держался на передовой, ободряя солдат до последнего, пока не получил смертельное ранение.

В тяжелое положение попали Томский и Колывановский полки. Там погибли почти все офицеры не только высшего звена, но даже ротные командиры. Русское наступление остановилось, и враг уже праздновал победу, но тут наш второй отряд переправился через Черную речку и пришел на выручку. А тем временем русские штуцерные взбирались на Сапун-гору. Тарутинский и Бородинский полк ударили по бригаде Адамса и заставили противника отступить.

Рядом находилась укрепленная английская батарея, ее огонь наносил серьезный урон русским, и англичане защищали батарею до последнего. Один из неприятельских офицеров нагайкой стегал своих солдат, заставляя стоять насмерть. Несколько раз батарея переходила из рук в руки, дело дошло до рукопашной. Русский штык превзошел английскую нагайку, и батарея пала. Однако на помощь Адамсу пришла бригада Бентика, и вновь русским пришлось отойти.

Враг подтянул многочисленную артиллерию, и его огонь стал достигать места, где находился Меншиков и сыновья Николая I. И все же у наших оставался нетронутым резерв под командованием генерала Жабокринского. Он обрушился на бригаду Кондрингтона и остановил ее атаку.

А в это время генерал Тимофеев решил предпринять вылазку из Севастополя, чтобы отвлечь на себя французов. Атака Тимофеева превратилась в кровопролитную схватку, где обе стороны пошли в штыки.

Наша техника штыкового боя отличалась от французской. Противник делал выпады словно шпагой, а русских учили «потрошить» неприятеля. Вонзив штык, солдаты делали движение к животу жертвы, а потом резко вверх. В результате таких ударов русские почти всегда наносили врагу смертельные ранения.

Читатель, наверное, уже догадался, что штыковой бой «тимофеевцы» выиграли. Чтобы отбить вылазку, врагу пришлось задействовать целый осадной корпус. А Тимофеев не просто отвлек значительные силы неприятеля, так еще и заманил его в ловушку. Увлекшись сражением, французский генерал Лурмель нарвался на Шемякинскую батарею, сам погиб и свои полки подставил под град ядер.

На этом основные события Инкерманского сражения завершились. Русским не удалось захватить позицию англо-французов, причем долгое время считалось, что наши потери ранеными и убитыми (12 тысяч человек) в два раза превысили урон неприятеля. Противник скрыл в официальном отчете настоящие цифры, но сейчас известно, что одна только английская армия потеряла 8 тысяч человек. Об этом можно прочитать в известной книге британского историка Кристофера Хибберта «Трагедия лорда Раглана».

И все же «Инкерман» - это поражение, до того расстроившее Меншикова, что он не исключил и скорого падения Севастополя. Командующий просто не знал, каких тяжелых жертв стоил неприятелю натиск русских.

Крупные потери заставили Раглана и Канробера отложить штурм города, который они готовили накануне. Именно битва под Инкерманом, хотя и проигранная, спасла Севастополь от затяжного артиллерийского обстрела сотен вражеских оружий. А время играло на руку России, ведь подходили холода, и враг к ним не подготовился.

Вообще тема зимы в военной истории очень интересна. Европейские специалисты всемерно подчеркивают, что именно плохой климат не позволял западным армиям победить Россию. Именно на снег и мороз иностранцы списывают поражение Карла XVII, Наполеона и Гитлера. Цель понятна – так европейцы пытаются принизить роль русских офицеров, солдат и российской государственной системы в целом.

Великие полководцы Запада неоднократно вступали в наши пределы, ведя огромные армии, оснащенные по последнему слову техники и регулярно терпели унизительный крах. Признать величие России для них было смерти подобно, вот поэтому уже несколько сот лет не смолкает хор иностранцев, поющих про генералов «Январикова» и «Декабрикова».

Да, климат помогал нам, спору нет. Но что мешало вражеским полководцам, отправляясь на войну против едва ли ни самой холодной страны мира, обеспечить своих солдат хотя бы теплой одеждой?

После поражения Наполеона в западной мемуаристике и работах европейских историков появились многочисленные и подробнейшие описания русской зимы. Только и было разговоров, что от обморожения французы потеряли больше, чем от пуль и ядер.

Хорошо, пусть так. Только это значит, что перед Крымской войной вся Европа уже прекрасно знала о трудностях зимней войны. Знала, что без шубы и теплой еды воевать в России смерти подобно. Казалось бы, к 1854 году могли бы сделать правильные выводы. Но нет, вновь неприятель грезил о блицкриге, о победе в течение осенней кампании.

После Альмы, когда русскую армию не удалось разбить, надо было позаботиться о теплой одежде, печах и соответствующем питании. Затем провалился октябрьский штурм Севастополя, Инкерманское сражение в ноябре заставило англо-французов обороняться и перенести следующий штурм Севастополя на весну. Значит, Раглан понимал, что придется зимовать. Но его армия продолжала жить в палатках, а солдаты ходить в легком обмундировании. При первом же морозце русские надели полушубки, а то, как британцы выкручивались из создавшегося положения, напоминает злую комедию.

Перво-наперво устроили аукцион, на котором продавали вещи убитых офицеров. Все-таки рыночный менталитет не удалось вышибить даже холодом. Свободная торговля сразу показала, что гусарский мундир, несмотря на щегольский блеск, стоит как две пары теплых перчаток.

Достать русскую форму, сняв ее с трупа, считалось большой удачей. Англичане разрывали могилы и хватали матросскую обувь покойников.Из Англии все же привезли ботинки, но они не подошли по размеру большинству солдат, а к тому же подошва отваливалась через неделю носки.

Дефицит топлива приводил к тому, что порой не получалось даже сварить ужин и оставалось грызть только сухари. Кормить турок было обязанностью англичан и французов. И если «французские» турки питались более-менее сносно, то их «английские» собратья бродили по британскому лагерю, подбирая объедки со скудного стола англичан.

В ноябре под Севастополем поднялась буря, сорвавшая палатки неприятеля. Ледяной дождь стоял стеной, заливая раненых, жестокий ветер продувал легко одетых и вымокших до нитки солдат коалиции. Множество вражеских кораблей пошло ко дну, ряд других оказался сильно поврежден. Потом выпал снег, начались обморожения и смерти от переохлаждения.

Вражеские солдаты тайком разламывали свои же укрепления и разводили костры из деревянных частей оборонительных конструкций. Многие пытались делать обмотки из подручного материала, но это была слабая замена теплой обуви, которая отсутствовала.

В снабжении английских войск царил невообразимый беспорядок и бюрократическая волокита. Раглан пытался увеличить продовольственный паек солдат, но его приказы не выполнялись. Мясо доставляли раз в десять дней, и оно прибывало негодным. Транспорты из Крыма в Европу не справлялись с огромным наплывом раненых и больных. Расцвело повальное пьянство и воровство.

Местное крымское население с удовольствием продавало англичанам горячительные напитки за баснословную цену. После обильных возлияний «джентльмены» валялись на земле, не в силах пошевелиться. Английские медики фиксировали случаи психического помешательства, а попросту - «белой горячки», случались и самоубийства. Потом начали сходить с ума даже врачи.

К дезертирству турок все уже привыкли, но в январе 1855 года к русским перебежало двадцать англичан, накануне выпоротых за воровство. Перед Рагланом встала во весь рост угроза развала армии. Английское командование заказало огромную партию овощей, но груз сгнил в пути, и всё выбросили за борт.

В феврале не заставила ждать себя и вечная спутница голодного войска – цинга. Хотя в Крым прибыл транспорт с лимонным соком, но груз где-то потеряли. Сок разыскивали полтора месяца. Когда нашли, то выяснилось, что довезти его до позиции практически невозможно, поскольку сказался массовый падеж лошадей. А тем временем цинготные солдаты не могли есть даже солонину, потому что соль разъедала кровоточащие десна.

Что касается французов, то, очевидно, урок 1812 года не остался без внимания. Конечно, их положение тоже оставляло желать лучшего, но лагерь союзников казался англичанам чуть ли ни раем. Как отмечал Хибберт, французы построили настоящий поселок. Раненых и больных содержали отдельно от здоровых, солдатам выдали одеяла из овечьих шкур. Питание тоже поддерживали на высоте: военных обеспечили хлебом хорошего качества, бобовыми и рисом, различными овощами, рацион также включал кофе и сахар.

Антирусская пропаганда постоянно акцентирует внимание на воровстве интендантов, тяжелую судьбу солдат и плохое снабжение, но обеспечение нашей армии было намного лучше, чем у противника.

За укреплениями Севастополя шла практически мирная жизнь. По улицам размеренно гуляли горожане, играла музыка, дети устраивали военные игры «русские против союзников». Торговки сновали по редутам, предлагая квас, булки и пироги, всевозможным закуски. Солдаты получали жалованье и с удовольствием дополняли свой военный паек разнообразными вкусными вещами, запивая их сбитнем. Солдаты ежедневно получали 400 грамм мяса, а для борьбы с цингой командование запаслось хреном.

По оценке Даниэльса, в целом русские войска не терпели нужды, а их питание было здоровое и в достаточном количестве. Вот так заботился о солдате Николай I, с подачи врагов нашей страны прозванный Николай Палкин.