Зачем Кураев хочет подчинить РПЦ католической традиции?

Идея совместить Рождество и Новый год не выдерживает критики

Андрей Кураев – пример того, как умный и даже сознательно ушедший в религию человек в стремлении к «модернизации» и популяризации теряет осознание того. чему сам как будто бы взялся служить. Или, может быть, того, что получивший хорошее атеистическое образование человек даже при увлечении религией оказывается в чем-то с ней несовместимым.

То, что Кураев увлечен тем, что он называет «миссионерством», известно. Увлечен он им вполне сознательно, полагая, что именно миссионерство необходимо для утверждения религиозного мировоззрения. И, наверное, это действительно так. Хорошо это или плохо – зависит от самого взгляда на религию и от отношения к ней.

Но если подходить к вопросу не оценочно, а функционально, то всегда есть некое отличие, некая граница между пропагандой идей и их популяризацией. И при определенных условиях популяризация идей (как, впрочем, и любая популяризация) становится стремлением, с одной стороны, к популярности, с другой – к упрощению. А в итоге оборачивается выхолащиванием того, что популяризируется.

Двусмысленная позиция Кураева по вопросу об отношении к группе «возбужденных вагин» известна. К Новогодью он подарил обществу и своим единоверцам яркую идею перенести празднование православного Рождества даже не на ту дату, когда этот праздник отмечают западные конфессии, а просто на 1 января, совместив его с празднованием Нового года.

Основной его аргумент сводится к тому, что если летосчисление ведется от Рождества Христова, то почему само Рождество отмечается в одном случае неделей раньше, а в другом – неделей позже? Нелогично, дескать. «Канонов, которые запрещали бы православным сдвигать празднование Рождества, нет; каноны говорят лишь о времени празднования Пасхи. Однажды Церковь эту дату уже волевым образом уже меняла – в середине IV века», – заявил Кураев «Российской газете».

Судить о соответствии или несоответствии идеи церковным канонам – это вопрос его мира, мира богословов и верующих. Но чтобы внести такое предложение, нужно очень сильно не понимать, что такое религия по своей природе, и быть очень далеким от реальной жизни и реального мира. Что уже интересно. Потому что ясна ситуация, когда религиозное разрывает с реальным, игнорируя его. Ясна ситуация, когда реальное отрывается от религиозного, выходя за его пределы. Но суметь оторваться и от одного, и от другого – для этого нужно особое, своего рода «постмодернистское» мастерство.

Сам призыв к приведению религиозного к соответствию с «логичным» – уже определенное свидетельство непонимания природы религиозного, потому что логика – это в первую очередь продукт осмысления мира человеческим разумом, продукт научного познания. Оно вполне резонно рассматривается как первичное, если находится в рамках материалистического мировоззрения. Хотя и в этом случае логика есть лишь отражение в сознании закономерностей окружающего мира, и отражает она лишь определенный этап познания. Поэтому, собственно, и меняется сама логика – от метафизической до диалектической. И если одна руководствуется принципом «либо – либо» (либо нечто есть, либо его нет; закон исключенного третьего), то другая исходит из принципа «в той степени, в которой». Если мы говорим, что нечто есть, – значит, мы одновременно утверждаем, что его нет, иначе само противопоставление бытия данного нечто его небытию не имело бы смысла, и все определяется границей и мерой перехода из одного в другое. Но это – вообще иная тема.

Религия же в принципе исходит из иного начала: она исходит из веры и предположения, что все в мире определяется волей создавшего мир Бога, а Его воля и намерения являются таинственными. Тайна и непознаваемость – свидетельства того, что религия не выдумана человеком, ибо он все выдумывал бы в соответствии со своей логикой, а сферой отношения с высшим разумом. Рассуждать о том, логично или нелогично праздновать дату, подобную дате рождения лица, признаваемого сыном Бога, в тот или иной день, – уже значит отрицать чудесность Его рождения. То, что эта дата переносилась в IV веке, не может быть аргументом просто потому, что IV век – это век становления и утверждения христианской религии. Собственно, именно тогда официально принимается само утверждение православия и его основополагающей идеи о Троице. Кстати, с точки зрения формальной логики само учение о Троице тоже нелогично.

В религии вообще много не вполне логичных вещей. И если говорить о нелогичности празднования Нового года и Рождества в разные даты, то календарно нелогично относить само Рождество к нулевому году нашей эры, потому что Христос (существовал Он или не существовал) по легенде и по всем преданиям родился при жизни царя Ирода (который и пытался его убить, ради чего и посылал волхвов, и устроил «избиение младенцев»), а последний умер, судя по всему, в 4 году до нашей эры, то есть до Рождества Христова. Если идти по логике Кураева, то нужно и к летосчислению прибавить четыре года, – и мы будем жить не в 2013 году, а уже в 2017.

Хронологическая логика вообще не может быть высшим судьей в религиозных вопросах, как и сама по себе формальная логика. Само непорочное зачатие и рождение сына Божьего уже нелогичны. И таковыми и должны быть, потому что они Чудесны и Таинственны.

Вообще нелогичность и научная оспариваемость являются основанием для атеиста и материалиста говорить о религии как о форме ложного сознания, а для верующего (на то он и верующий!) – основанием верить, подтверждением существования Бога и божественного как высшего и непознаваемого. На то Он и БОГ.

Доводы Кураева были бы убедительны для атеиста, но для него в принципе не было бы и такой проблемы, потому что не нужно было бы праздновать и Рождество Христово как научно не подтвержденное и не имевшее места в действительности.

Но Кураев же не атеист, а верующий! Профессор богословия! Протодиакон! То есть, будучи таковым, он так и не понял, что либо ты празднуешь чудо рождения Сына Божьего, либо рассуждаешь о логичности его празднования.

Кстати, и особой нелогичности даже нет. Христос по легенде рождается 25 декабря по старому стилю: это открывает Новую эру, и с первого числа следующего месяца празднуется Новый год. Западный мир перешел на новый стиль, и именно по нему 25 декабря и празднует Рождество. Но РПЦ на новый стиль не переходила, и празднует не 7 января, а 25 декабря по старому стилю. На новый стиль перешла светская власть, но ведь Рождество – и не светский праздник! И светская власть его не праздновала и государственно не устанавливала. Она установила выходной день 7 января – в силу совокупности различных причин, в частности, политических. Но в основе установления этой даты лежало то, что так или иначе эта дата отмечалась на народном уровне. Кстати, подчас уже даже без связи с ее религиозным содержанием.

Тут вообще есть два особых момента.

Первый – с точки зрения церкви и православной традиции. Четыреста лет, с момента перехода западного мира (по установлению римского папы и католической церкви, рассматриваемой православием как заблуждение и ересь) на григорианский календарь, Православная церковь выдерживала характер и соблюдала традицию, празднуя Рождество Христово в принятый полторы тысячи лет назад срок. Это несло в себе смысл хранения традиции и признания Божественного и Чудесного как высшего по сравнению со светским и мирским. После этого ради соображений формальной логики взять и признать чужую волю и чужую традицию – волю и традицию католичества и светской власти – выше своей и подчиниться католичеству и светскому правлению означает на смысловом и содержательном уровне полностью капитулировать, встать на колени и покаяться, признав сохранение своей традиции и своей тождественности незначимыми.

Церковь, в том числе РПЦ, можно почитать или не почитать. В Бога можно верить или не верить. Христа можно признавать или не признавать Его сыном и Богом. Тем же православным можно быть или не быть. Но тождественность и самоидентификацию нужно сохранять или как минимум понимать, что они означают, равно как и понимать, что означает Традиция и в чем сила ее соблюдения и сохранения.

Если не понимаешь и не сохраняешь – ну, назови себя кем-то другим. Может быть, католиком. Может быть, атеистом...

И здесь второй момент – об атеизме в увязке с Рождеством. В советское время огромное число неверующих (и просто неверующих, и сознательных атеистов) праздновали 7 января Рождество, абсолютно не придавая ему никакого религиозного содержания, потому что этот праздник давно вышел за рамки собственно церковного и стал более широким – просто народным, логически оформляя собой завершение первой недели Нового года.

С этой, нерелигиозной точки зрения, Новый год слишком значим. Его празднование не сводится к одному дню и одной ночи, тем более что соединяется со школьными каникулами, а значит, детскими праздниками, «елками». Это идущий из истории и традиции период гуляний для низов общества и балов для знати, период релаксации, разрядки и погружения в праздничную атмосферу и атмосферу определенной психологической «перезагрузки». Вот это естественное народное и общественное значение данного праздника – часть реальной жизни общества. И попытка регламентации этого особого состояния с календарной линейкой есть проявление непонимания того, как и чем живет реальное общество.

И еще раз повторю: для того чтобы суметь одновременно оказаться далеким и от традиционно-религиозных смыслов, и от реального течения светской мирской жизни, конечно, нужно быть выдающимся философом и богословом. И, наверное, профессор, богослов и протодиакон Андрей Кураев действительно таковым и является. Даже слишком выдающимся. Вопрос лишь в том, в какую сторону...