Правительство работает хуже, чем Академия наук. Так, может, реформировать надо его?
Уж так получилось, что намечаемая закулисная какая-то чисто детская, несерьезная реформа РАН, чем-то действительно напоминающая тщательно продуманный рейдерский захват недвижимости, совпала с очередным падением ракеты «Протон». И этот факт заставляет еще раз задуматься не об эффективности науки, но о рациональности и осмысленности систем государственного управления всем, и в том числе наукой. Вывод очевиден: правительство Российской Федерации работает либо хуже, чем РАН, либо так же. И, видимо, настало время реформировать российское правительство, прежде всего его формы и способы работы с будущим, то есть с фундаментальной наукой.
Складывается впечатление, что российское правительство не способно сформулировать и четко определить требования к научным исследованиям и разработкам, и тем более оно не способно проэкспертировать и отличить лабуду и ересь, которую несут проходимцы, объявляющие себя учеными, и действительно прорывные новые идеи разработчиков фундаментальных направлений в науке (Королевы, Келдыши, Макаровцы, Севастьяновы, Аполлоновы).
Если мы рассмотрим весь цикл движения от прорывного научного знания о новых физических принципах и эффектах, реализованных в экспериментальных приборах, до продвижения новых технологий на технологические рынки и утилизацию устаревших технологий, то роль Российского государства в этой цепочке весьма ограничена.
Сегодня государство как-то контролирует функционирование имеющихся устаревших технологий. Главным здесь является «министерство катастроф» – МЧС, поскольку основная базовая часть еще советских инфраструктур находится либо в аварийном, либо в предаварийном состоянии. Сформулировать заказ в виде системы требований даже просто на систематический экспорт прорывных технологий из-за рубежа государство не в состоянии. Это область произвола и откатов, никакой технологических политики модернизации за все это время так и не было выработано. Тем более не существует требований и заказа к фундаментальной науке, исходя из ее возможностей и фронта продвижения.
При всей ненависти к сталинщине и шарашкам, Иосиф Виссарионович и Лаврентий Павлович умели это делать.
Речь не идет о понуждении ученых к начетничеству и очковтирательству, чего и сегодня с избытком. Мы говорим о действительных продуманных требованиях на прорыв в будущее на основе досконального понимания границы современного знания. Как говорил гениальный русский психолог, действительный член Советской АН, директор Института психологии А.А. Смирнов: «Наука делает не то, что она должна с точки зрения указующего перста бюрократа, а то, что она может». Но очень часто наука может много больше того, что может вообразить себе на основе здравого смысла лицо, принимающее решения, особенно если речь идет о фронтирных прорывных разработках – в области лазеростроения, создания сканеров-степеров, новых катализаторов, биофотоники и других умных штук, которым сегодня нет числа.
Неспособность рационально и институционально управлять наукой обрекает власть на кампанейщину и вкусовщину. Скоро у каждого из наших более-менее ранговых руководителей появится свой любимый ученый-методолог, из ладоней которого он будет принимать вкусную пищу нового знания, пользовать, как говорил великий пушкиновед С.М. Бонди, «пленительную роскошь полузнаний». Это означает, что вместо объективного знания лицо, принимающее решения, будет опираться на суеверие, абсолютизацию какой-то одной научной односторонности. И, собственно, на этом кончится гениальный проект Лейбница, определивший на триста лет развитие отечественной науки. Ведь именно Лейбниц по заказу Петра Великого и спроектировал самостоятельно думающую Российскую Академию наук как институцию, объективирующую границу известного и технологически достижимого.
Эта сложнейшая институциональная система может очень многое. Например, сегодня на основе имеющихся опережающих мировой уровень научных разработок можно создать целые гроздья индустрий – будущих отраслей и кластеров, которых нет ни в одной стране мира. Но для этого надо уметь управлять наукой на основе системы требований и экспертизы фронта научного знания. В США это делается, кстати, не за счет ДАРПЫ, а за счет ФЕДЕРАЛЬНОЙ КОНТРАКТНОЙ СИСТЕМЫ, внутри которой ДАРПА – маленький, хотя и очень изящный и эффективный элементик. У нас же почему-то Федеральную контрактную систему свели к управлению закупками, не используя ее как инструмент контрактации прорывных научно-разработческих групп.
Власть может управлять мечтой вместе с учеными, если она способна поверить в то, что российский ученый может создать опережающую технологию, которой нет аналогов на Западе, и не будет строить терминалы по откачке молодежи навсегда на Запад в виде представительств в вузах R&D западных корпораций. В этом и состоит «гениальный» план, как расправиться с русской наукой: вместо воспроизводства российских научных направлений и школ прикрепить молодежь к научным центрам западных корпораций и обеспечить отсос молодежи на Запад.
Страшно про это говорить, но российская власть всякий раз быстро трезвела и понимала, зачем ей ученые и управление мечтой, когда враг стоял у ворот и грозил реактивными снарядами и атомной бомбой. Не дай Бог, чтобы мы стали восстанавливать российскую «фундаменталку» при подобных условиях!
Впрочем, умная русская власть подергивалась не только от зуда приватизации. Большевики понимали это по меньшей мере не хуже царя, и не только в ситуации смертельной угрозы: Академию сельхознаук учредили в конце 20-х, а Медицинскую – в начале 30-х годов, а что уж говорить про план ГОЭЛРО, разработанный Императорской Академией еще при царе!
