Типажи великой Бауманки. Часть третья
Аспид
Лабный инженер по прозвищу Аспид мог стать выдающейся личностью в своей профессии – как Тесла, Шухов или Сикорский. Все данные и предпосылки для этого у него были. Помешали два объективных обстоятельства – «короткое зажигание» Аспида на длинной временной дистанции и проклятущий женский фактор. Начинал Аспид многообещающе – вместе с остальными энтузиастами энергично поднимал лабу из руин. Вкалывал до поздней ночи и седьмого пота. И в том, что лаба представляет из себя сейчас, – его прямая заслуга.
А потом «зажигание» потухло. Хотя «научную зеленую дорожку», памятуя его заслуги, в лабе ему стелили очень долго.
Завлабу Грачеву страшно нравилось, когда кто-то из его подчиненных вспыхивал негасимым желанием стать кандидатом (или доктором) наук. К таким юношам бледным, но с безусловно горящим взором, завлаб всегда шел навстречу. И Аспиду, когда тот «заболел» кандидатской, он сразу нарезал какую-то усеченную часть ставки. Получив карт-бланш, Аспид «орнул от неземного счастья» (как говорят в МВТУ). И тут же «забил анкерный болт» и на диссертацию, и на работу в лабе. Он стал появляться, как ясное солнышко в туманную погоду, только тогда, когда его безмятежное отсутствие могло быть омрачено расстрельными мерами высокого начальства (на уровне завкафа или декана). А так как он был хорошим педагогом и виртуозным оратором, ему делегировали ведение лабораторных работ для студентов. А также «до кучи» нагрузили научными шоу для появляющихся в институте школяров. Их приводили в рамках ознакомительных программ для знакомства со столичными вузами.
Аспид, как заправский старик Хоттабыч, ставил перед школярами какие-то опыты, превращая металл в газ и обратно, вызывая восторженный рев «почтенной публики». Также он разрешал самым рисковым киндерам залазить в космический скафандр, выставленный в лабе для всеобщего обозрения. Восторгу школяров не было предела – особенно когда кто-то в нем застревал.
И еще он два раз в год вел в институте дни открытых дверей. В эти «критические открытые дни всех дверей и форточек» Аспид и Матусевич, пыхтя и отдуваясь, как бурлаки на Волге, распугивая редких прохожих, катили громоздкий стенд по прозвищу «пепелац» из факультетского корпуса в учебно-лабораторный (УЛК). Там обычно проходили встречи со школьными «ширнармассами». А потом «лабные бурлаки» тараканили «пепелац» обратно «на базу» тем же маршрутом.
Аспид вдохновенно витийствовал и экспериментировал в УЛК весь день, возвращаясь в лабу в абсолютно пополамском состоянии.
А потом он женился не продвинутой айтишнице. И это добило его окончательно. Трудясь в поте лица за бесстрастным монитором компьютера, айтишница без устали ковала дензнаки с большим количеством нулей. На Аспида это произвело удивительно благоприятное впечатление. К тому же для себя он решил, что «мужчина мечты» любой женщины – молодой, спортивный, образованный, неутомимый альфонс. И решил соответствовать этому статусу. В результате такой расстановки внутрисемейных ценностей он оказался в полной крепостной зависимости от жены-айтишницы. Но это его ничуть не тяготило. Жизнь фонтанировала, булькала и пузырилась эмоциями для него и в качестве семейного оруженосца. Бонусы того стоили.
В итоге он стал появляться в лабе еще и тогда, когда жена где-то рядом делала себе педикюр или макияж. Чтобы скоротать томительное ожидание, Аспид по старой памяти неожиданно для всех заглядывал в лабу к старым друзьям. И сразу оказывался в центре внимания. А так как язык у него болтался, как шнурок, и говорил он вполне дельные вещи, складывалось впечатление, что человек сутками напролет кропает свою вожделенную кандидатскую.
И еще он «окормлял» периодически появляющихся в лабе телевизионшиков. Передачи были шутейно-незатейливыми – типа «Спокойной ночи, малыши!» или «Доброе утро, страна!» Здесь тоже приходилось «давать стране угля, а телеку – картинку». В эти дни вся лаба разбегалась по углам – от греха подальше. А Аспид, как старик Хоттабыч, делал перед камерой какие-то таинственные пассы с аргоном и вдохновенно витийствовал «в одно жало», рассказывая, насколько прекрасна и удивительна жизнь студиоза в стенах Бауманки.
В первый день своей работы в лабе Матусевича в институт нелегкая принесла именно такую телекоманду. Матусевич был придан Аспиду в качестве ассистента. И весь день, пока шли съемки, высунув язык и выпучив глаза, как поджарая легавая в погоне за изворотливым зайцем, метался зигзагами по лабе в поисках того или иного реквизита. «Если здесь так будет продолжаться и дальше, эти ребята уконтрапупят себя своим комсомольский задором», – тоскливо думал Матусевич.
Но все оказалось не так страшно.
После каждого спринтерского телерывка Аспид на пару недель зависал «в сиреневом тумане глубокой неизвестности». К тому же жена, устав от напряженных ай-ти-трудодней, периодически вывозила Аспида на разнообразные пляжные курорты. Это радикально скрашивало тому жизнь и отвлекало от лабных пертурбаций. Правда, с этих курортов Аспид почему-то возвращался морально опустошенным. И надолго заболевал. Видно, тесное круглосуточное общение с женой не всегда шло на пользу. Как заметил еще один лабный кандидат наук, Дмитрия Байкальский: «Сгонять с женой на Канары – не проблема. Главное – после Канар не развестись».
В конце концов Грачеву автономная семейная жизнь штатного «лабного паразитария» осточертела хлеще горькой редьки. И завлаб голосом усталого проктолога предупредил Аспида, что либо тот возвращается к давно забытой диссертации, либо с первого сентября лишается халявной ставки. Сердце Аспида сжалось от ужаса, как мошонка на морозе. А после этого «во внутрях» рванула пороховая бочка дикого энтузиазма.
Откуда-то из недр лабного «бомжатника» (так здесь называли складское помещение – М.Л.) будущий «лишенец» извлек свой давно забытый и безжалостно разграбленный другими аспирантами испытательный стенд. Асипид «на рывке энтузиазма и экстазе вдохновения» собрал его год назад своими руками – специально для защиты кандидатской. Но по неписаным «законам лабы» брошенный кем-либо стенд через какое-то врея превращался в донора и добычу для других действующих стендов. И объект Аспида был уже в значительной степени выпотрошен, обезжирен и «скелетизирован». «Лишенец» какое-то время смотрел на него, как прозектор на невостребованный труп. Лицо Аспида сначала исказилось мыслью, а потом набрякло решимостью.
До истечения грачевского ультиматума оставались сутки. Вкалывая с кроличьей неутомимостью до глубокой ночи, Аспид сумел-таки восстановить стенд из пепла забвения. И даже провел на нем какие-то нужные для «диссера» испытания.
Удивленный Грачев вынужден был «включить заднюю». Борьба за вожделенную ставку увенчалась победой Аспида.
После чего он снова включил режим «альфонса-паразитария», серьезно озаботив тем самым и завлаба, и всех своих лабных друзей-приятелей.
Но сам же Аспид в этом не виноват, правда?
Комментарии читателей Оставить комментарий
А ведь и правда, написано здорово. (Хотя Аспида не знал.)
Язык сочный. Персонажи, как живые, так и стоят перед глазами..
И важно, что автор знает тему. Хорошо, если будет и дальше писать..
Прогнившая идеология и буржуазная поп-культура сплелись в экстазе.
сумасбродство интеллекта оторванного от духа?
У этих аспидов И. на поводу у А.
Должно же быть наоборот как минимум.
Что за бред?
Такое комментировать - только портить. Знаю Аспида лично. В десяточку. Но ядовитенько.