Китайско-американская комедия ошибок

Западные аналитики убедились, что новое российско-китайское сближение может стать проблемой для Запада

Все в трагедии имеет причину, и их финал всегда печален; большинство событий в комедии происходит случайно, и как правило, все хорошо заканчивается. Китайско-американские отношения не предназначены для конфликта, хотя это и возможно.

Недоразумения, которые запутывают отношения между двумя самыми сильными странами в мире, остаются комичными, а не трагичными. Вероятно, хорошо, что это именно так, поскольку никакие объяснения не позволят китайцам и американцам понять друг друга.

В случаях, где китайцы обороняются и осторожничают, американцы, как правило, воспринимают это как агрессию; там, где китайцы экспансивны и амбициозны, американцы игнорируют их вообще.

Соединенные Штаты – тихоокеанская держава, привычная к морскому доминированию. Из-за этого, сосредоточиваясь на внешней политике Китая, американцы бьют тревогу по поводу территориальных претензий Китая на небольшие необитаемые острова, на которые также претендуют Япония, Вьетнам и Филиппины. Если не учитывать некоторой горячечной и корыстной риторики нескольких китайских военачальников, оспариваемые острова, тем не менее, занимают незначительное место среди приоритетов Китая.

<...>На прошлой неделе после встреч между советником по вопросам национальной безопасности Японии Шотаро Ячи и советником по национальной безопасности Китая Ян Цзечи Китай и Япония опубликовали "Принципиальное соглашение по переработке и улучшению двусторонних отношений". Документ обещает "установить механизмы кризисного управления, чтобы избежать непредвиденных обстоятельств" и использовать "диалог и консультации".

Ни у Японии, ни у Китая нет никакого интереса в военной конфронтации в Тихом океане, хотя обе стороны используют островные споры, чтобы подыграть своим собственным националистически настроенным избирательным округам. "Принципиальное соглашение" посылает сигнал, что шоу Кабуки зашло достаточно далеко.

Общий американский мем в ответ на воображаемый китайский экспансионизм в Тихом океане спроектировал индийско-японский военный союз при американском спонсорстве, чтобы сдерживать китайские амбиции. Хотя несколько индийских националистов и пришли в восторг от этой идеи, это был пустой жест извне. Если бы Индия ввязалась бы в потасовку с Китаем из-за спорных границ, например, то чем бы ей смогла бы помочь Япония?

Новоизбранное индийское правительство Нарендры Моди никогда не принимало эту идею всерьез. Напротив, после недавнего государственного визита президента Си Цзиньпина в Индию Моди ожидает китайские инвестиции в срочно необходимую инфраструктуру. Экономика превыше мелких опасений по поводу границ в гористой пустоши, которая разделяет две самых густонаселенных страны в мире.

Есть еще одно стратегическое измерение в растущем чувстве согласия между Китаем и Индией. С точки зрения Индии, китайская поддержка армии Пакистана — беспокоящая проблема, но это палка о двух концах. Пакистан все время рискует рухнуть в воинствующий ислам, и главный гарант его стабильности — армия. Китай хочет усилить армию как защиту против исламских радикалов, которые так же угрожают провинции Китая Синьцзян, как и Индии, и это, вероятно, служит интересам Индии столь же, сколько могла бы послужить и другая китайская политика.

Китайские аналитики ошарашены реакцией США на то, что они рассматривают как интермедию в Южно-Китайском море, лишь вскользь задевающую Индию. Они изо всех сил пытаются понять, почему значительно улучшенные отношения с Россией появились в ответ на промах США на Украине.

У Китая есть дипломатический принцип – он не любит сепаратистов, потому что имеет своих собственных, которых надо усмирять, начиная с мусульманских уйгуров в провинции Синьцзян. Вашингтон думал, что Революция Майдана в Киеве в прошлом году вырвет Крым из-под российского контроля, но Россия ответила захватом полуострова, на котором находится ее главная морская база в теплых морях.

Когда Запад в отместку ввел санкции в отношении России, Москва переключила свое внимание на восток — очевидный ответ, и именно тот, который сильно влияет на западную мощь. Мало того, что Россия открыла Китаю свой газовый резерв, она еще согласилась поставлять в Китай свою наиболее сложную военную технику, в том числе грозные системы ПВО S-400. Россия ранее отказывалась это делать, поскольку имела данные о прошлых китайских попытках скопировать российские системы, но украинский кризис изменил это.

Западные аналитики убедились теперь, что новое российско-китайское сближение может стать проблемой для Запада. <...>

Было очевидно много месяцев назад, и об этом можно было догадаться не дожидаясь фактов: Запад просто бросил Братца Путина в терновый куст на востоке. Из всех просчетов в западной политике после Второй мировой войны, это был, пожалуй, самый глупый. Китайцы только чешут в затылке от такой непредвиденной удачи.

Неправильно с уверенностью говорить о российско-китайском альянсе, но есть разработки китайско-российского кондоминиума в Азии. Энергетические и оборонные сделки между Москвой и Пекином важны сами по себе, но они принимают еще более важное значение в контексте того, что могло бы стать наиболее амбициозным экономическим проектом в истории: Новый Шелковый путь. У Китая практически нет перспектив в Тихом океане. Япония и Южная Корея – развитые экономики, постоянные покупатели, а также конкуренты Китая.

У экспансии в Тихом океане просто нет ничего, чтобы предложить экономике Китая. Китай хочет неприступности именно в пределах своих собственных границ: и будет щедро вкладываться в разработку ракет класса поверхность-корабль, которые могут вывести из строя американские авианосцы, противолодочные субмарины и системы ПВО.

Перспективы Китая на западе и на юге: энергия и полезные ископаемые в Средней Азии, продовольствие в Юго-Восточной Азии, порты теплых морей в Индийском океане, обширный рынок и доступ к мировым рынкам повсюду. Сеть железных дорог, трубопроводов и телекоммуникаций, которые Китай строит через бывшие советские республики и через саму Россию, закончится в Средиземноморье и обеспечит трамплин для китайской торговли с Европой.

Вся Евразия, вероятно, станет китайской экономической зоной, особенно теперь, когда Россия более поддается китайским условиям. То, что американцы помогли этому произойти, донкихотствуя на Украине, сбивает с толку китайцев, но они наслаждаются результатом.

Воздействие этого на экономику еще трудно осознать, но оно, вероятно, расширит китайское влияние на запад в таких масштабах, которые Запад даже еще не начинал представлять.

Абсолютно неясно, есть ли у Китая четкое представление о том, каково могло бы быть значение Нового Великого шелкового пути. Схлопывание геополитического положения Америки поместило [разнообразные] риски и возможности прямо на пороге Пекина к его большому удивлению.

Год назад китайские чиновники конфиденциально заверяли визитеров, что их страна будет "следовать за лидерством доминирующей супердержавы" в вопросах, касающихся ближневосточной безопасности, включая попытки Ирана обрести ядерное оружие. В течение прошлых нескольких десятилетий Китай позволял США присматривать за Персидским заливом, одновременно наращивая свою зависимость от ближневосточной нефти. Ожидается, что к 2020 году Китай будет импортировать 70% потребляемой нефти, и большую часть — из стран Ближнего Востока.

Китайские взгляды в корне переменились в течение последних нескольких месяцев, отчасти из-за распада государств Сирии и Ирака и возвышения "Исламского государства". Трудно найти китайского специалиста, который до сих пор думает, что США смогут уверенно поддерживать безопасность в Персидском заливе. Мнения разделились между теми, кто полагает, что Америка просто некомпетентна, и теми, кто думает, что Америка сознательно хочет дестабилизировать Персидский залив.

Теперь, когда США приближаются к самостоятельности в энергетических ресурсах, некоторые важные китайские аналитики полагают, что Штаты хотят погрузить регион в хаос, чтобы навредить Китаю. Один известный китайский аналитик указал, что "Исламское государство" возглавляется суннитскими чиновниками, обученными Соединенными Штатами во время "броска" 2007-2008 гг, а также элементами из старой армии Саддама Хуссейна, и что это объясняет, почему ИГ демонстрирует такую военную и организационную компетентность.

Будьте уверены, претензия обоснована: генерал Дэвид Петреус помог обучить 100 тысячный корпус "Sunni Awakening", чтобы создать баланс сил против режима шиитского большинства, которому США помогли прийти к власти в 2006 году. Как, вопрошают китайцы, как администрация Буша и Петреус могли быть настолько глупы? Убедить китайцев, что они были действительно настолько глупы, – грандиозная задача.

Отношение Китая к Вашингтону стало почти открытым презрением. В статье о промежуточных выборах [в конгресс] официальная ежедневная газета Global Times провозгласила: "Президент хромая утка и далее будет хромать? он сделал безвкусную работу, почти ничего не предложив своим сторонникам. Американское общество устало от его банальности".

Но падение американского влияния в регионе, из которого Китай получает большую часть нефти, не является радостным событием для Пекина.

Китай не ожидал от американцев такой подставы и не уверен, что теперь делать. Он попытался сохранить равновесие среди стран, с кем торгует и которые враждебны друг к другу. Например, продал много конвенционального вооружения и некоторые, более старые, баллистические ракеты попроще Ирану.

Но Китай продал Саудовской Аравии свои первоклассные ракеты средней дальности, дав жителям Саудовской Аравии "огромную сдерживающую способность" против Ирана и других возможных противников. Китай получает больше нефти из Саудовской Аравии, чем какая-либо другая страна, хотя китайский импорт из Ирака и Омана ускоряется. Поскольку последние две страны ближе к Ирану, Китай хочет найти баланс.

Мнения о возможных последствиях обретения Ираном ядерного оружия в Китае разделились: некоторые стратеги полагают, что баланс ядерной энергии в регионе будет достаточен, чтобы предотвратить использование такого оружия, в то время, как другие опасаются, что обмен ядерными ударами в Заливе мог бы остановить поток нефти и нанести урон экономики Китая. Китай присоединился к переговорам "шестерки" (постоянные пять членов Совета Безопасности ООН плюс Германия) о ядерном статусе Ирана, но не предложил политику, независимую от политики президента Барака Обамы.

Между тем волнует Пекин и рост исламистского экстремизма, как и должен. По крайней мере сто уйгуров, по сообщениям, воюют в рядах ИГ, по-видимому, чтобы приобрести террористические навыки и затем вернуться домой, в Китай. Китайские аналитики очень невысокого мнения о подходе администрации Обамы к решению проблемы ИГ, но у них нет альтернативной политики. Это проблема растущей важности. Нестабильность угрожает проекту Великого шелкового пути в нескольких ключевых местах.

Китай вообще не испытывает симпатии к тому, что аналитикам так нравится называть "политическим исламом". Флирт Америки с "Братьями-мусульманами" (и администрации Обамы и господствующих республиканцев, таких, как сенатор Джон Маккейн ) напрягает китайцев как некомпетентность, или хуже. Но у Китая нет средств преследовать исламистов, за исключением очень ограниченного развертывания морских пехотинцев недалеко от побережья Сомали.

Разработка политики Китая тщательна, консервативна и управляема консенсусом. Его наиважнейшее беспокойство — своя собственная экономика. Темпы трансформации Ближнего Востока удивили его, и Китай пытается решить, что делать дальше.

Его ориентировочная политика состоит в том, чтобы присоединиться к переговорам по Ирану и предложить присоединиться к переговорам ближневосточного Квартета (ООН, США, Европейский союз и Россия) по израильско-палестинской проблеме, но ни одна из этих инициатив не имеет непосредственного отношения к собственным фактическим проблемам.

Невозможно предсказать, что Китай сделает в будущем. Но кажется неизбежным, что коренные интересы Китая приведут к гораздо большему его участию в делах региона, и тем большему участию, чем меньше там остаются США.

Об авторе: Дэвид П. Голдман - старший научный сотрудник Лондонского Центра политических исследований и научный сотрудник Ближневосточного форума.