Бойтесь консенсуса по поводу новой холодной войны

Вместо того, чтобы заботиться о своей стране, американская элита демонстрирует мускулы за рубежом

Находясь в начале ноября в Берлине по случаю 25-й годовщины падения Берлинской стены, Генри Киссинджер дал интервью журналу Der Spiegel.

Среди прочего, Киссинджер посетовал на возможность возникновения новой холодной войны: «Я думаю, что возобновление холодной войны станет исторической трагедией. Если этот конфликт можно предотвратить с соблюдением основ морали и безопасности, то его надо предотвратить».

Кроме того, в Берлине по тому же случаю находился Михаил Горбачев, который предупредил, что «мир встал на грань новой холодной войны... а кое-кто говорит, что она уже началась».

То, что Соединенные Штаты сегодня ведут новую холодную войну, ни у кого не должно вызывать сомнений. Об этом было объявлено не в важном президентском обращении, как должно быть, а тайком — посредством статьи Питера Бейкера в New York Times в апреле месяце. Тогда администрация впервые дала знать о своем намерении изолировать Россию.

Конечно, есть большие различия между первой холодной войной и нынешней. Самое очевидное заключается в том, что путинская Россия не владычествует в Восточной Европе. Вместо этого значительная часть Восточной Европы входит в НАТО.

В определенном смысле это хорошо. Путинская Россия — не Советский Союз, и притворство, будто ее возрожденная Красная Армия в любой момент готова прорваться через Фульдский коридор, ни в коей мере не делает такие действия реальными. Но мне кажется, что во всем этом отсутствует один важный момент — активные дебаты по вопросу о том, как строить отношения с путинским Кремлем. Это ненормально, и в этом большое отличие от предыдущей холодной войны.

Дело в том, что на протяжении четырех десятилетий, предшествовавших падению Берлинской стены, существовало множество взглядов и мнений о том, как строить российско-американские отношения.

Грубо говоря, в любой момент первой холодной войны на правом фланге можно было найти ученых, интеллектуалов и политиков, которых я бы назвал «воинственными ястребами» (например, Джон Фостер Даллес и Пол Нитце), а также «миролюбивых ястребов», которые выступали за разрядку международной напряженности, таких как Киссинджер и Нельсон Рокфеллер.

Слева, опять же, грубо говоря, были «воинственные голуби» типа Дина Ачесона и Макджорджа Банди, и «миролюбивые голуби», такие как Тед Кеннеди и Уолтер Мондейл. Это не идеальная классификация, но в ней находит отражение тот факт, что в отношении способов решения российской проблемы существовали разные взгляды и мнения.

Кроме того, существовали хорошо организованные лобби типа Американского комитета за согласие между Востоком и Западом (American Committee on East-West Accord), созданного в противовес Комитету по существующей опасности (Committee on the Present Danger), который был сформирован в 1970-х годах для противодействия разрядке Никсона-Киссинджера с Советским Союзом. Нитце и прочие заявляли, что комитет за согласие равноценен политике умиротворения СССР. Мира надо добиваться силой.

Эти настроения в 1976 году поддержал Рональд Рейган, когда он спорил с Джеральдом Фордом о выдвижении от Республиканской партии. Во второй раз он сделал это в 1980 году, когда одержал верх над Джимми Картером. Интенсивность дебатов тех лет отражала серьезность проблем, с которыми сталкивались Соединенные Штаты.

Боюсь, что сегодня ничего подобного в Вашингтоне не существует. Одна из причин, по которой ястребы мертвой хваткой держат бразды внешней политики, заключается в упадке либерализма холодной войны. На начальном этапе интеллектуалы Америки, такие как Сидни Хук, и Европы, такие как Раймон Арон, признавали необходимость защиты западных институтов от ослабляющего воздействия сталинизма.

Либерализм холодной войны носил, по сути дела, оборонительный характер. Как ни трудно поверить в это сегодня, таким же оборонительным был в самом начале и неоконсерватизм. Бывшие истинные либералы холодной войны начали переходить в консервативный лагерь не из стремления распространять на каждом углу «демократию», а по причине своего отвращения к событиям 1968 года во Франции.

Чтобы получить представление о том, насколько оскорбительной считали некоторые либералы холодной войны политику, а также поведение своих студентов из поколения «беби бума», задумайтесь над следующим отрывком из романа Сола Беллоу «Mr. Sammler’s Planet» (Планета мистера Сэммлера): Пусть эти бедные девочки воняют коллективно в знак протеста против общепринятой традиции, приводящей к неврозам и фальши, но Сэммлеру было ясно, что непредвиденным результатом их манеры жить была полная потеря женственности и самоуважения. В своем отказе от авторитетов они теряли уважение к личности. В частности, и к собственной личности тоже.

Неоконсервативная полемика во славу американской империи появилась позднее. Однако превращение многих либералов холодной войны в сегодняшних ястребов, больше всех бьющих тревогу и ратующих против России, это, пожалуй, одно из самых тревожных последствий 1989 года.

Как это произошло? Отчасти ответ кроется в триумфе аналитического Совета демократического лидерства (Democratic Leadership Council) в начале 1990-х годов. Сейчас об этом говорят мало, но «центристы» из группы Клинтона-Гора-Либермана сколотили заговор, чтобы, по сути дела, выпотрошить миролюбивое крыло Демократической партии. Билл Клинтон, ставший манихействующим сторонником самых жестких воинов холодной войны, расчистил дорогу сегодняшнему межпартийному консенсусу новой холодной войны.

Скорее всего, такие действия Клинтона по выхолащиванию крыла Макноверна в Демократической партии были результатом чисто политического расчета. В то время это могло показаться неплохой идеей. Но Клинтону есть за что ответить, хотя ждать от него этого вряд ли стоит. К чему все это?

Между тем, правящие институты Америки становятся все более косными. Вместо того, чтобы заботиться о здоровье собственной страны с ее распадающейся инфраструктурой, невообразимым насилием в городских кварталах и общим крахом приличий и благопристойности, чему, среди прочего, помогает и содействует колосс Facebook, наша правящая элита сосредоточилась на демонстрации мускулов за рубежом.

Об авторе: Джеймс Карден — пишущий редактор The National Interest

------
Отзывы читателей

reen mcmillan
Вы вкратце упомянули Горбачева и Киссинджера, но не посчитали нужным остановиться на то, что они говорили о причинах новой напряженности между Востоком и Западом. Оба они решительно возлагают вину на глупость Запада, который спровоцировал переворот на Украине и сотрудничал с некоторыми поистине порочными силами, осуществившими этот переворот. Нельзя выступать с высоких нравственных позиций морализаторства, если ты поддерживаешь нацистов, а они вполне реально существуют там, они не какие-то там панки или бритоголовые.

folktruther
Это хорошо, что The National Interest начинает обращаться к истинным проблемам Америки и мира, хотя вряд ли стоит ожидать, что он будет делать это честно. Самое плохое решение, принятое Обамой в период его правления (а он принял немало поганых решений), это его захват власти на Украине и инициирование переворота, который сделал холодную войну неизбежной. Эти действия и их последствия по своему ужасу в стратегическом плане могут поспорить с вторжением Буша-младшего в Ирак. Если бы республиканцы критиковали Обаму не за цвет его кожи, а за политические просчеты, то они выступили бы против этого переворота — правда, если бы американский народ обращал хоть какое-то внимание на внешнюю политику.

Этот переворот связал руки американскому влиянию на многие годы, если не на десятилетия, и он чрезвычайно опасен, поскольку здесь налицо травля ядерной державы. Остается надеяться, что Европа во главе с Германией отмежуется от американского лидерства и смягчит этот конфликт, а может, и покончит с ним, каким бы маловероятным ни казался такой исход. Скорее всего, нам и бедному народу Украины придется страдать от олигархистско-нацистского режима, который США установили в этой стране. А сейчас появились признаки того, что нацисты хотят избавиться от олигархов и прийти к власти, что приведет к войне, репрессиям и экономической катастрофе, которая будет намного страшнее того, что мы видим сегодня.