Найк Борзов заразил «Инфекцией» обнажённую плясунью

Никто не умеет материться так красиво, обворожительно и невинно, как Найк Борзов. Самые кровавые и бесцеремонные песни его древней группы «Инфекция» смотрятся безупречно и эстетично. Жаль, что сейчас это мало кто понимает, поэтому предпочитает символическому театру бытового абсурда Борзова смрадный заблёванный подвал группировки «Ленинград».
• Найк Борзов, по обыкновению своему, субтильно жестикулировал14 декабря 2006 года отмечающая 20-летний юбилей «Инфекция» переживала свой рецидив. Далеко не все пришедшие врубались в смысл и цели происходящего, несмотря на то, что люди собрались, по большей части, понятливые: интеллектуальные изгои и богемное отребье. Панки в кедах и анахроничных куртках, застрявшие в гранджевом 94-м, встали в круг и, широко расставив ноги, синхронно танцевали шейк. Рэпперша в широких штанах прикалывалась по хип-хопу. Тоненькая девушка с презрительным лицом зажгла толстую нецерковную свечу и уселась на полу. Ушлая фотографиня тут же попыталась запечатлеть нетривиальную картину, но девушка лениво и, по всей видимости, на полнейшем автомате продемонстрировала fuck.
Честь открывать «мини-фестиваль срамных песен» (определение принадлежит Найку Борзову) выпала группе «Х… Забей», которая решила ограничиться исключительно исполнением каверов «Инфекции». Музрук группы Карабас в речи, подобающей партийному функционеру, охарактеризовал Найка как «талантливого молодого человека» и высказал смелое предположение, что сегодня наконец-то состоится первый концерт «Инфекции». Подлый ударник без предупреждений выдал душераздирающую дробь в самом начале этой речи. Жмурясь и энергично мотая головой, Карабас взял несколько аккордов и спокойно запел «На столбе висят б…ди…». Эмоциональный гитарист повторял за ним то же самое с куда большим рвением. После второй песни (про Париж ) на сцену вышел Афоня из «Ландышей» и лаконично объявил: «Шалунья». Спев эту песню проникновенно и сладострастно, он тем же голосом и с той же интонацией произнёс: «Спасибо», после чего быстро испарился. Почтенный Бегемот – в смокинге и с бантом на шее – продекламировал два любимых борзовских стихотворения. В анонсах концерта Борзов клятвенно заверял, что сеты «Инфекции» и «ХЗ» пересекаться не будут. Однако пара позиций всё же совпала. Среди них оказалось и предельно откровенное «Ударение».
Пока настраивалась екатеринбургская синти-поповая группа «Время Срать», публику байками о дерьме развлекал ведущий Кирилл Кальян. Вокалист этого своебразного проекта, напоминающего по музыке чуть утяжелённый «Ласковый Май», Лёша Забей, будучи облачён в двубортный пиджак с металлическими пуговицами, изрядно походил на реликтового «нового русского». Закономерным образом одна из композиций «временщиков» повествовала о любви бизнесмена к уборщице. Лёша продемонстрировал особое пристрастие к слову «хой» («я пришёл к тебе домой, ты на меня забила хой») и спокойное отношение к вопиющим перебоям в работе синтезатора: «Дерьмовое звучание – это часть нашего шоу». Несмотря на подчёркнуто низменную тему всех своих песен, Забей сумел выказать утончённое и метафорическое мировосприятие. Поражала воображение композиция с витиеватым названием «В моём сердце – женский туалет». Вокалист угрюмо пояснил, что там регулярно с…т особи женского полу, поэтому номер вышел трагическим. Готовность позволить дамам гадить в ежедневно очищаемое сердце Забей приравнял к альтруизму. Правда, барышням тоже досталось – в красноречивой песне «Ё…нутая Гёрл», во время которой Лёша исподтишка гладил по голове клавишницу, не давая забыть, о ком идёт речь.
Дам оскорблял и Кирилл Кальян. Посулив одной из зрительниц диск лучших вещей «Инфекции», ведущий начал провоцировать: «Ну, иди, не стесняйся того, что все знают тебя как шлюху». Девушка ничуть не смутилась, вышла за наградой и вместо благодарности троекратно повторила трёхбуквенное заклинание.
«Инфекция» не стала тянуть время. Участники появились в белоснежных рубашках и штанах, якобы вымазанных менструальными выделениями. Найк Борзов, по обыкновению своему, субтильно жестикулировал, даже когда пел предельно жёсткие «Шалала» и «Моя Страна». Неизданные песни «Инфекции» радовали полистилистичностью. Непримиримая «Гопак-гопняк» с припевом «Каждому жлобу – место в аду, каждому гопнику – там же, в первом ряду». Гопака Найк не давал, но, отложив гитару, принялся гарцевать по сцене и уверенно утверждать: «ты устроил себе добровольный ад, мерзкий агрессивный гад». Ещё одной новинке - «Начало Дня» - оказались присущи лирическая атмосферность и отсутствие показных грубостей.
«Настоящих панков почти не осталось, мы – одни из последних», - уточнил Борзов концепцию возрождённой группы. Через некоторое время он высказал искренее недоумение: «Странно, что вам ещё это нравится». Понятливый зритель среагировал: «Найк, убей нас».
Перед каждым номером на сцене возникала практически обнажённая девица, напоминающая раскрашенную Машу Распутину, и предъявляла ватманский лист с названием очередной композиции. Басист Архип Ахмелеев провожал девушку полными сожаления взглядами и норовил её хлопнуть по попе.
Под конец «Инфекция» одарила всех целой серией норовистых боевиков, среди которых выгодно выделялись «Мёртвой Мане» и «Девки». Бросив на прощание «Punk Is Dead», Борзов величественно удалился.
Комментарии читателей Оставить комментарий