Человек и кошка
На протяжении двухтысячелетней истории европейской цивилизации единственным «другом человека» была собака - накануне третьего мы наконец-то подружились с кошкой. В Австралии на каждого человека приходится одна кошка. А в Соединенных штатах проживает 55 миллионов представителей славного вида Фелис Катус – на два миллиона больше, чем собак: таковы данные Американской ветеринарной ассоциации.
По данным Парижской академии наук, численность прогрессивного кошачества достигла 400 миллионов: разумеется, не считая бомжей и маргиналов кошачьего племени, обитателей подвалов, обывателей городских помоек. Эти существа занимают самое двусмысленное и пограничное положение: домашние для биологов и дикие для кошатников. Они живут не с человеком – а с человечеством. Являясь значительной и неотъемлемой частью городского биоценоза – единственные из животных, не паразитирующие в нем. Они не переносят опасных для человека болезней, их популяции не дают сильно расплодится холод, голод, и естественные враги. (Они же - товарищи по несчастью, стаи бродячих собак) И они продолжают охотится на мышей, и злейших врагов человека – крыс. Кошка остается верна своей «присяге». Даже когда сам человек забывает об ответственности за тех, кого приручил.
Останки первых кошек нашли в развалинах Иерихона. Неизвестно, какие отношения связывали человека и кошку древнейшего города в истории – вполне возможно, что иерихонские кошки были полудикими. Древнеегипетская цивилизация оставила гораздо больше источников: именно египтяне 5-3 тысячелетий до нашей эры были самыми фанатичными адептами кошачьего культа. Кошка – воплощение Бастет, богини ночи, плодовитости и деторождения. Но из всех египетских священных животных (а пантеон египтян не уступает берлинскому зоопарку) Кошка была наиболее почитаемой. Уважение к кошачьей жизни появилось раньше, чем уважение к человеческой: царь персов Камбиз, прежде чем напасть на Египет, собрал огромное количество кошек. Каждый воин наступающей армии вместо щита держал в руке священное животное, и египтяне сдались без боя: они не решались поднять руку на священных животных.
Даже после падения Египетской цивилизации люди продолжали любить и уважать кошек. В легендах исламского мира царит образ Муаззы, любимой кошки Мухамеда. Однажды Муазза заснула на широком рукаве Мухамеда, а тому понадобилось уйти. И чтобы не побеспокоить спящую кошку, пророк отрезал свой рукав. «Кошачий» апокриф есть и у восточных христиан: в пещере-хлеву, где укрылись Мария и Иосиф, находились все домашние животные, но кошке выпала наивысшая честь. В то же самое время, как Мария родила Иисуса, кошка окатилась. Священной была кошка для древних германцев, ибо олицетворяла она Фрею, богиню войны, любви и охоты. Властительница Валгаллы, предводительница воинственных дев-валькирий и погибших воинов, мчалась она по полям битвы на колеснице, запряженной крылатыми кошками.
В развалинах одного из первых городищ древних славян, среди руин домов и построек были и кошачьи скелетики. Один из них археологи нашли среди остатков запертого амбара - а у входа в разрушенное здание был обнаружен скелет девочки лет десяти, сжимающей в руке ключ – ребенок спешил на помощь кошке, но не успел. До сих пор наши фольклор и суеверия сохранили глубокое уважение к Коту Котофеичу: в новое жилище первой должна войти кошка, а «кота убить – семь лет счастья не видать». Вплоть до революции у купцов было негласное соревнование: у кого кот толще и глаже. Кот был излюбленным персонажем лубочных картинок и стишков. Кот занял столь теплое и почетное место в славянской избе и русской душе не случайно. Русский фольклор тесно связывает кошку с домовым: кот – помощник, «скотинка» домового, домовой – «хозяин», кошка – «хозяйка». Кроме того, «фольклорная» кошка может видеть домового, русалок, кикимор и чертей: если кошка вдруг оживилась и с интересом смотрит в пустой угол, там явно шныряет кто-то из них. Есть у нее еще одна немаловажная роль: кошка – русский Харон. Именно кошка провожает душу умершего на тот свет, показывает ему дорогу. Есть еще русский Гипнос – кот Баюн, погружающий в дрему, и кот-баян, Ученый Кот, знаток песен и сказок, восседающий на дубе. Откуда у русской кошки такая многоликость, вернее, многомордность?
А ведь вера в домового, «Хозяина», «Дедушку» - это не что иное, чем преображенный во времена христианства и позднего язычества самый древний человеческий культ – культ предков. Каждое архаическое племя (от папуасов до эскимосов) возводит свою «родословную» к тотему, животному-прародителю, дух которого хранит и оберегает своих потомков, и встречает их в мире мертвых. Лишь на более поздней стадии развития, при появлении племенных союзов и первых государств более почитаемыми становятся «общезначимые» боги: плодородия, охоты, войны и любви, грома и власти… Уж не кошка ли, хранительница очага и психопомп в мире мертвых, видящая явь и навь и погружающая в измененное состояние дрему, знаток историй и преданий, восседающий на мировом древе – не она ли была славянским тотемом, не она ли – истинный национальный архетип? И не потому ли любовь к ней русский народ сохранил и в эпоху христианства – ставшее самым страшным временем для кошачьего племени западной Европы.
«Во имя дьявола да стану я кошкой, грустной, печальной, и черной такой, пока снова не стану собой». Автор этих строчек – Изабель Гоуди, жившая в Англии 15 столетия и обвиненная в колдовстве. Она признала себя виновной по всем статьям, и даже произнесла «заклинания», вроде этого короткого стихотворения, съимпровизированного на дыбе.
Примерно 600 лет назад истребление кошек стало одним из «передовых фронтов» Охоты на ведьм: люди и кошки горели на одних кострах. Почти во всех европейских странах кошка стала символом зла, особенно черная. Животных топили, сбрасывали с башен, сотнями сжигали на кострах. В Голландии была установлена специальная кошачья среда - день массового истребления кошек. Согласно «Молоту ведьм» Шпренгера и Инститориса, главному идеологическому и процессуальному документу второй инквизиции, в кошек обращаются с помощью дьявола ведьмы, да и сами бесы-прислужники ведьм принимают обычно облик кота. Наконец, и сама кошка обладает сатанинской природой и владеет чарами: иначе как объяснить ее любовь к ночным прогулкам, поистине бесовское своеволие и почет, которым окружают ее богомерзкие язычники? К середине шестнадцатого столетия вид «Фелис Катус», «Кошка домашняя» был в западной Европе под угрозой исчезновения.
Впрочем, ни с кошками, ни с остатками язычества карающей десницей церкви так и не удалось справится. «Костное крестьянство» оказалось упорным хранителем традиций. Средневековая деревня оказалась зажата между пытками и костром, и между болезнями и голодом. Но первое исходило от человека, от государства, от цивилизации – глаза котором удавалось часто отвести. А второе – неумолимо, как природа или провидение. Как заставить человека отказаться от заговоров-наговоров, целебных трав и знахарок-повитух, которые были единственной доступной ему медициной? И как обойтись без кошки, если от сохранности урожая зависит его жизнь? Кошек продолжали держать даже в тени костра: и помогли кошачьему племени продержатся.
В отличие от крестьян, жители средневековых городов участвовали в кошачьей травле с фанатизмом. Может быть, кидая в пасть Молоху немых тварей, они надеялись отвести его гнев от себя и своих близких? Но за свое малодушие горожане оказались наказаны. В средневековом городе канализации не было – в самых богатых и благоустроенных в лучшем случае имелись сточные канавы и каменные мостовые, а выливать горшки и выкидывать отбросы на улицу считалось абсолютной нормой. Но «подземная инфрастуктура» средневекового города была весьма обширна. Секретные подземные ходы на случай осады, погреба для съестных припасов, тупики, казематы, лазы и гроты - земля под городом напоминала голову сыра. Катакомбы строились веками: башни и шпили тянулись ввысь, а ходы тянулись вглубь. Так средневековый город стал идеальным биоценозом для крыс: обширные подземелья, выдающаяся антисанитария и последовательное уничтожение их единственных естественных врагов. Как только из городов исчезли кошки, в них вошла чума – знамя крысиных полчищ. Впрочем, не только чумные эпидемии остановили кошачий геноцид. Кошек спасла реформация: у католической церкви появился реальный и сильный противник. Перед реальной идеологической опасностью инквизиция стала тратить гораздо меньше сил на охоту за повитухами, суеверными крестьянками и их мелкой живностью.
Кошка, как известно, гуляет сама по себе – и тем не менее, ей по пути с человеком с незапамятных времен. Но как смогли сойтись дорожки хомо сапиенс и фелис катус, почему эти независимые зверьки вздумали разделить свой удел с людьми – до сих пор остается загадкой.
На стоянках и в захоронениях кочевников-скотоводов кошачьих останков нет, хотя собак эти люди приручали достаточно активно. Кошка стала спутницей людей-земледельцев. В их постройки проникали мыши – за зерном. Может быть, точно также и первые, еще дикие, кошки по ночам пробирались в человеческие хранилища – за мышами? Сами, по собственной воле – не званные, а призванные? Древний человек, неожиданно обнаруживший в своем амбаре добровольного помощника, преисполнился благодарностью – и благоговением. Мир древнего человека был необъяснимым, одушевленным и полным независимых и скрытых сущностей, однако одному в нем не было места: нелепой случайности и ползучей эмпирике. Нежданного защитника человек принял за посланца дружественной, покровительствующей.
Собака была приручена волей и силой человека, собака была вовлечена цепь метаморфоз под человека и для человека, и со щенячьих когтей собака стремится быть понятной и управляемой. Пес для человека – продолжение его «я», воплощение охранительной функции человеческого космоса. Да, друг – но отнюдь не Другой. А вот гуляющая-сама-по-себе-кошка в мифах, легендах и суевериях всех народов стала воплощением иного начала: ночи, женственности, дикого леса, сна и нави, обратной стороны луны. Воплощенные в Кошке, эти начала были дружественны, благосклонны к человеку: мелкий хищник семейства кошачьих стал посредником между человеком и скрытой, темной стороной его «я».
За это ее почитали язычники – и за это жгли христиане. Христиане ли? Во времена Охоты за ведьмами изначальная, монистическая идея христианства о единстве мира, благодатного божьего творения, была замутнена влиянием манихейских ересей. Это манихеи считали, что материальный мир создан дьяволом, исказившим замысел бога. Они считали, что всякая нечеловеческая индивидуальность на земле – от сатаны. Именно манихейский дуализм внушил европейцам страх перед всем неизвестным, неосознанным, но при этом – независимым. Только ли инквизиция стала результатом этой подмены? Тоталитарные режимы с их презрением к личности, научно-техническая революция под девизом «природа – не храм, а мастерская», ненависть к Другому, двигающая национальные геноциды и религиозные войны, - все это следствие трагического раскола в человеческой душе, отвергнувшей часть мира и непознанную половинку собственного «я».
Может быть, любовь к кошкам, вновь пробудившаяся в конце 20 столетия – знак избавления от этого комплекса? Только человек-индивидуалист, способный уважать и ценить чужую свободу, не боящийся потемок чужой души и не одержимый жаждой власти сможет полюбить и понять такое существо, как Кошка-Гуляющая-Сама-По-Себе.
А. Ермакова.
Комментарии читателей Оставить комментарий