Белгородского убийцу найдут, но гарантий от повторения такой трагедии нет
Белгород умер. Почти. Потрясенные разыгравшейся в минувший понедельник в городе трагедией, люди боятся лишний раз выйти на улицу, многие отказываются отпускать детей в школу. Ведь преступник, личность которого установлена, до сих пор не пойман.
Сергея Помазуна не удалось поймать по горячим следам. К его розыску подключилась Украина, с которой граничит Белгородская область и где его вроде бы видели. Ищут злодея с привлечением не только местных сил, но и московского спецназа. За «голову» убийцы даже объявили премию в 3 миллиона рублей.
Переполох нешуточный, но он более чем оправдан. Убийца-психопат может, конечно, залечь на дно, но может также, уже вкусив крови, пойти искать «добавки». И тут уже становится действительно не до шуток. Вопрос «Как такое могло произойти?» приобрел более широкий контекст: он теперь адресован и правоохранительным органам, которые позволили убийце беспрепятственно уйти и не смогли найти его по горячим следам.
Но в не меньшей степени он адресован и всем тем, кто в силу халатности ли, непрофессионализма, а то и просто злого умысла смогли допустить саму возможность, чтобы оружие попало к рецидивисту, да еще и больному на голову.
В беседе с обозревателем KM.RU криминалист, генерал-лейтенант милиции, доктор юридических наук Александр Гуров указал на имеющиеся в современном российском законодательстве «болевые точки», которые и сделали трагедию в Белгороде возможной:
– Меня во всей этой истории волнует даже не то, когда его найдут (найдут, никуда не денется), а то, почему люди, подобные этому Помазуну, остаются вне контроля. Ведь есть же закон об административном надзоре! Меня волнует, очень волнует то, почему мы приняли в свое время такой закон о психиатрической помощи, который лишил и правоохранительные органы, и Минздрав возможности какого-либо контроля над этой опасной категорией. Государство вообще перестало брать на себя миссию по содержанию социально опасных личностей в «казенных домах». Лет пять тому назад их тысячами оттуда выпускали.
Между тем при советской власти, согласно совместному приказу МВД и Минздрава, осуществлялся жесткий надзор за теми, кто выписывался из психиатрических клиник. И страшные преступления тоже совершались, но их было на несколько порядков меньше. Сегодня же, казалось бы, проблема назрела, но никто ее не поднимает. А те, кто пытаются, тут же слышат в ответ вопли: «Это карательная психиатрия!» Да какая, к чертям, «карательная»?! Речь идет об уголовниках, о спасении людских жизней! Нужно серьезно работать над этой проблемой, необходимо восстанавливать систему надзора, но государство предпочло от этого самоустраниться.
Найти-то этого убийцу найдут, где-нибудь в лесах (его отец был егерем, на это надо обратить внимание!) или деревне заброшенной, но ведь проблема-то останется. Мало ли у кого может переклинить мозги... Но как государство могло допустить такую трагедию? Все эти отговорки, что его что-то подтолкнуло к такому преступлению – поцарапали машину, кто-то косо посмотрел, – это лишь отговорки. Это casus belli – повод к войне. А война началась, когда он взял карабин и пошел с ним убивать людей.
– После этой трагедии с новой силой начались споры о легализации короткоствольного оружия...
– Назовите мне хоть один случай предотвращения владельцем огнестрельного оружия бойни в США. И в школах, и на улицах, и где только там не стреляли! Но кто предотвратил это? Никто! Почему мы считаем, что мы-то окажемся умнее и, раздай нам огнестрелы, обязательно предотвратим? Представьте ситуацию: открылась стрельба, вы с оружием. Первое чувство – шок. Увидел стреляющего – непонятно, то ли это полицейский, то ли обороняющийся. В первые мгновения трудно сориентироваться. Но когда сориентировался, возникает защитная реакция: как бы самому плохо не пришлось, как бы самого не пристрелили. Это нормальная реакция психики человека.
Я с оружием работаю всю жизнь, но когда мне пришлось убивать разъяренного льва, я не помню, как это и было. Был в полубессознательном состоянии, и единственное, что меня спасло тогда, – выработанный за годы стереотип действий. Я как робот работал. Сейчас у меня есть только наградное оружие, и я часто ловлю себя на мысли, что кроме геморроя оно мне ничего не дает. У нас вообще нет культуры обращения с оружием как таковой, зато есть проблема массовой психопатизации, алкоголизации и наркотизации населения. Так что – не только никакой легализации, но и ужесточение режима владения оружием, повысить требования к сейфам, где оружие хранится. И уж тем более не допускать и на пушечный выстрел к оружию судимых, особенно четырежды, как в случае со стрелком из Белгорода.
В свою очередь, сторонник легализации короткоствольного оружия, известный психиатр-криминалист Михаил Виноградов согласился с тем, что эта мера не убережет граждан от массовых расстрелов психопатами:
– Легализация короткоствола хороша лишь как мера по снижению уличных разбоев, изнасилований и тому подобного. Но, разумеется, она не избавит нас от такого рода трагедий. Массовые расстрелы, увы, были и будут. Можно лишь надеяться на то, что в будущем они сойдут на нет. Но для этого нужно прежде всего признать серьезную проблему доступа оружия для тех, кого к нему и подпускать нельзя. Вот белгородский убийца четырежды судим – тут уже даже не имеет значения, психопат он или нет. Но как так могло получиться, что у него в руках оказались оружие и боеприпасы?
Вообще споры о легализации короткоствольного оружия имеют право быть, но все же они преждевременны в нашем случае. Приходится констатировать, что в России невысокая культура обращения с оружием, нет должной подготовки граждан. Я за то, чтобы человек имел возможность защищать свою жизнь, но для начала как минимум необходимо хотя бы ликвидировать возможность приобретения оружия через интернет. А вообще статистика говорит в пользу легального короткоствола: в Молдавии с его легализацией на 40% снизились уличная преступность, разбои. На те же 40% снизились такие случаи в Чехии, в Польше – на 20%.
– Картина преступления, совершенного Помазуном, вроде бы схожа с той, которая была в случаях с Брейвиком и Виноградовым. И в некоторых СМИ его уже даже окрестили «белгородским Брейвиком». Но у тех был манифест, и в бега они не подавались...
– В данном случае это обычный уголовник, психопат, возбудимый, злобный, который обозлился на весь мир за то, что поцарапали его машину, и решил вот так отомстить. Это однозначно нельзя сопоставлять со случаями Андерса Брейвика и Дмитрия Виноградова. У каждого из них был патологический мотив – стремление очистить мир от «нежелательных элементов». А в нашем случае мы очевидно имеем дело с заурядным уголовником с неуравновешенной психикой.
