Молодежь сейчас точно такая же, как во времена Сократа

Государственная дума законодательно закрепила молодежный возраст до 35 лет включительно. Решение ожидалось давно

О психологическо-возрастных сдвигах новых поколений – и, как следствие, значительных социальных изменениях – в последние годы не говорил только ленивый.

Пару лет назад немалый резонанс вызвало заявление тогдашнего министра здравоохранения Вероники Скворцовой, которая спрогнозировала, что дело постепенно идет к тому, что период детства будет расширен аж до 30 лет. И хотя на ее заявление последовало немало ехидных комментариев, на самом деле она не сказала ничего из ряда вон выходящего.

Приблизительно в то же время журнал Lancet, о существовании которого в последние месяцы узнали даже крайне далекие от медицины люди, опубликовал материал по результатам опроса экспертов, которые заявили о необходимости официального поднятия подросткового возраста до 24 лет.

А параллельно все чаще и чаще слышится критика современной молодежи. В этом смысле с древнейших времен ничегошеньки не изменилось, и жалобы идут ровно на то же, что в свое время возмущало Сократа: «Нынешняя молодежь привыкла к роскоши, она отличается дурными манерами, презирает авторитеты, не уважает старших, дети спорят со взрослыми, жадно глотают пищу, изводят учителей».

Я же со своей стороны пребываю в твердом убеждении, что, если за много тысяч лет человеческой истории – несмотря на беспрерывный алармизм представителей старшего поколения – молодежь не угробила наш биологический вид, ожидать, что подобная катастрофа случится при нас, чрезмерно самоуверенно.

Впрочем, глупо было бы спорить, что современное поколение молодежи заметно отличается от предыдущих, включая то, к которому принадлежу я (поколение Х). У него есть свои достоинства и недостатки – и лично мне кажется, что первых куда больше. И вообще, мне современное юношество на самом деле нравится.

Я полагаю, что они куда более психологически благополучны, нежели были мы. Все те эксцессы, о которых регулярно сообщают СМИ – от вандализма до жестоких школьных драк - как раз и становятся объектом общественного внимания, поскольку ныне не являются нормой. Юность значительной, если не большей части моих сверстников (в том числе еще при жизни СССР) была куда более экстремальной, причем на системной основе.

Для современной молодежи волонтерство и прочая общественно полезная активность является привычной частью жизни, причем исключительно по зову души. Вынуждена признать, что в моем позднесоветском отрочестве данная деятельность обычно шла в официозно-принудительном порядке, а уж в 1990–2000-х большинству из нас и вовсе не могло прийти в голову заниматься чем-то подобным.

Такие сравнения в пользу нынешних молодых людей я могла бы приводить долго, но, разумеется, у этой благостной картины есть и оборотная – куда менее привлекательная – сторона. Не имеет смысла отрицать, что у них же в системном виде наблюдаются и существенные недостатки – инфантильность, ведомость, чрезмерная чувствительность, привычка к комфортной и максимально безопасной среде, которую, по их мнению, им обязаны обеспечивать. В общем, поколение снежинок как оно есть.

В то же время это скорее не вина их, а беда. Подобный результат вполне закономерен, поскольку общество, государство и большинство родителей в последние десятилетия решили, что растить детей, закутанными в вату тотальной безопасности и комфорта – это хорошая идея. Так что ныне мы наблюдаем вполне закономерный итог воплощения в жизнь данного подхода.

Вот только преувеличивать его опасность не стоит. В каждом поколении человечество рождает в достаточном количестве храбрых и амбициозных, предприимчивых и авантюрных, лидеров и гениев, чьи ключевые качества оказывается не способна подавить никакая среда и никакие принятые методы воспитания. Так что можно быть уверенным, что Россия не останется без представителей соответствующих качеств и в новом поколении – ни в науке, ни в армии, ни в госуправлении, ни бизнесе, ни в какой иной сфере.

Упомянутые же мной недостатки, которые принято считать характерными именно для современной молодежи, способны навредить почти исключительно своим носителям – ну и их близким. Им действительно может быть непросто оказаться после тепличных условий юности в брутальном, токсичном и конкурентном мире, каковым, собственно, и является реальность.

Впрочем, с высокой вероятностью и для них ничего фатального не случится. В конце концов, и мое собственное поколение – поколение последних советских детей – по молодости считалось пропащим. Сейчас же, спустя двадцать–тридцать лет, оглядываясь на пройденный путь – пройденный как нами самими, так и страной – многие из нас могут удовлетворенно хмыкнуть: а неплохо получилось.