«Они всегда объединяются». Почему ветераны СВО пугают власть

Президент России Владимир Путин на днях назвал участников СВО «нашей сменой» и предложил выдвигать их на руководящие посты. Станут ли они новой политической элитой, где на самом деле пригодятся их навыки? 

Как будущие ветераны могут изменить нашу страну, RTVI рассказывает политолог Илья Гращенков.

Место во властной вертикали

Я не думаю, что наша политическая элита серьезно изменится за счет того, что в нее начнут приходить участники СВО. Во-первых, чтобы обладать необходимыми управленческими компетенциями, надо иметь соответствующее образование и опыт. Утверждать, что все как один участники СВО соответствуют этим требованиям, было бы неправильно, но вот научиться — да, такие возможности вполне могут быть созданы.

Другой вопрос, кто из них воспользуется этими возможностями, кто сможет дойти до конца в процессе обучения и прочих испытаний. И тут речь идет не о каких-то преференциях для этих людей, а о том, чтобы за счет них восполнить кадровых дефицит на низовом и среднем уровне. У нас в стране большая нехватка управленческих кадров — на уровне муниципалитетов, даже на уровне мэров небольших городов, на уровне начальников отделов или управлений в областных администрациях.

Скамейка со свободными местами здесь большая, и если именно ее мы будем называть путем в элиту, то попытаться возместить дефицит управленцев на этих уровнях за счет участников СВО действительно можно. Но вряд ли речь идет о том, что любой простой солдат теперь может стать губернатором, депутатом или федеральным министром. Точнее, может избраться, закон не запрещает, но будут ли люди голосовать — большой вопрос.

На борьбу с другим врагом

На недавней встрече президента с лидерами думских фракций прозвучало предложение привлекать участников СВО к службе в полиции для борьбы с нелегальной миграцией. Мне кажется, что это очень точная идея, потому что она отражает суть двух проблем.

Во-первых, проблема нелегальной миграции действительно существует, и государству не хватает рук для ее решения. А тут есть потребность в людях нужной компетенции, потому что требуются крепкие мужчины, которые не побоялись бы сплоченных групп мигрантов и могли бы при необходимости дать им отпор, действуя в рамках закона. То есть это не какие-то погони за одним несчастным мигрантом. Речь идет о ситуации, когда одна физическая сила может противостоять другой.

Во-вторых, мы помним, как ветераны афганской и чеченских войн в свое время не могли применить в мирной жизни свои фронтовые компетенции и поэтому нередко занимались чем попало.

Поэтому для борьбы с проблемой нелегальной миграции участники СВО подходят идеально.

Это гораздо лучше, чем пытаться тащить их в сферы, в которых они мало что понимают — в законотворческую или тем более в педагогическую деятельность, потому что неизвестно, чем это обернется для учеников.

Конечно, есть угроза, что в таком случае возрастет уровень насилия со стороны сотрудников правоохранительных органов, но это вопрос компетенции их руководства — сможет ли оно справиться с этой ситуацией. И потом, речь идет не просто о внедрении ветеранов СВО в органы полиции, а о создании в их составе специальных отрядов для борьбы с нелегальной миграцией.

Где есть нелегальная миграция, там всегда возникает преступность. В лучшем случае это какие-то анклавы, где скапливается большое количество нелегальных мигрантов. И такие конфликтные ситуации в последнее время возникают все чаще и чаще. Например, недавно в Калужской области из-за инцидентов с мигрантами появились стихийные народные дружины по охране общественного порядка.

Адаптация и интеграция

Уже сейчас для работы с участниками боевых действий и психологов готовят, и пытаются разработать для них специальные программы. Есть и альтернативные предложения — например, отправлять ветеранов СВО осваивать Сибирь, там вроде как намечаются новые большие проекты, стройки, освоение пространств. Смысл подобных предложений состоит в том, чтобы не концентрировать их как новую социальную группу там, где она плохо интегрируется с другими стратами общества, но хорошо интегрируется друг с другом, создавая специфические объединения, боевые братства.

Но в случае возникновения этих неформальных сообществ ветеранов СВО непонятно чего от них ждать — наведения справедливости или проявлений какого-либо негатива, если в остальном населении они увидят непринятие себя, своего образа жизни и строя мыслей.

Поэтому все понимают, что это будет для государства и общества большой проблемой.

Нужно будет заниматься социальной интеграцией вернувшихся с фронта людей, многим из них потребуется помощь в лечении, особенно посттравматического стрессового расстройства (ПТСР).

Государство должно представлять бывшим участникам боевых действий понятные программы интеграции через компетенции, в том числе через включение в отдельные силовые структуры, о чем я уже упоминал. Тем, кто не сможет нормально интегрироваться в гражданскую жизнь, можно предложить продолжение военной службы в том или ином качестве. Собственно, тут мы не первые, такой опыт есть у всех стран мира.

Нам всем надо понимать, что в этом направлении предстоит большая и тяжелая работа. Уже сейчас между участниками боевых действий на Украине существует тлеющий конфликт — например, между «штурмовиками» и «тыловиками». То есть между теми, кто воюет непосредственно на передовой, и теми, кто обеспечивает жизнедеятельность войск в тылу. Надеюсь, что все это удастся безболезненно разрешить в гражданской жизни.

Исторический опыт

Необходимо правильно оценить масштаб проблемы. Наше общество со времен Великой Отечественной войны еще никогда не сталкивалось с таким колоссальным количеством ветеранов. Но и тогда была совсем другая ситуация — проблема интеграции вчерашних фронтовиков в мирную жизнь не стояла так остро, поскольку почти все мужское население так или иначе участвовало в войне. В Великой Отечественной в том или ином качестве воевала вся страна.

А здесь речь идет все-таки о сегменте, но сегменте очень большом.

Если за десять лет войны в Афганистане через нее прошли десятки тысяч мужчин, то теперь речь идет о сотнях тысяч. Президент Владимир Путин недавно сказал, что сейчас на линии соприкосновения находятся более 700 тысяч человек. Когда все они вернутся с фронта, предстоит большая работа по возвращению их к нормальной жизни, чтобы не допустить их маргинализации и криминализации, как это нередко было с теми, кто прошли через Афганистан и Чечню.

Трагедия этих людей была в том, что они вернулись в страну, которая находилась в очень плохом состоянии или вообще развалилась, как это случилось с воинами-афганцами. По сути, вчерашние бойцы тогда вернулись к разбитому корыту.

Но сегодня наше государство крепкое, и у него есть необходимые ресурсы, поэтому многие ветераны СВО будут иметь шанс для успешной социализации. Но для этого нужно понять, с кем и как работать, просчитывать связанные с этим риски, но главное — создать для этих людей приемлемые условия реинтеграции в общество.

Как быть с боевыми братствами

Неформальные сообщества участников боевых действий были, есть и будут. Препятствовать этому невозможно, да и не нужно. Люди, так или иначе пережившие совместный травматический опыт, всегда объединяются.

И это касается не только военных, но и, например, участников ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Это еще и удобно для спецслужб, которые всегда контролируют деятельность таких организаций, чтобы их участники не представляли собой угрозу для безопасности государства. Я думаю, наши компетентные органы тем или иным образом будут активно работать с подобными объединениями.

В каком-то смысле опыт пополнения рядов политической элиты из числа участников боевых действий уже был в нашем недавнем прошлом. Например, боевое братство воинов-афганцев, возникшее в 90-е годы, стало основой для пополнения кадров правительства Московской области при губернаторе Борисе Громове, который в Афганистане командовал 40-й общевойсковой армией.

Многие его бывшие сослуживцы стали заместителями губернатора или главами районов. Но тогда это касалось прежде всего представителей военной элиты в званиях генералов и полковников. Но были и те, кто сначала учились и работали на низовом уровне, а потом поднимались наверх по ступеням гражданской карьерной лестницы.

В принципе такие братства предназначены для того, чтобы его участники держались вместе и продвигали друг друга. Но это нельзя делать исключительно по статусу. Нельзя считать, что если ты ветеран, то тебе можно всё. Подобный подход чреват многими проблемами, в том числе тем, что некомпетентность может выйти боком.

Могут ли ветераны СВО стать агентами перемен

Безусловно, такое очень даже возможно. Возьмем главного героя культовых фильмов «Брат» и «Брат-2» Данилу Багрова. Он вернулся с чеченской войны, стал поначалу абсолютно пацифистом, слушавшим «Наутилус» и пытавшимся найти себе место в мирной жизни. Но в чем феномен его популярности? В том, что это человек, знающий правду и пытающийся эту правду использовать по справедливости.

Участники СВО — это не мракобесы и ретрограды, как их нередко пытаются представить.

Наоборот, в каком-то смысле это прогрессивные люди, которые при определенных условиях действительно смогут стать агентами будущих перемен в нашей стране. Многие из них — грамотные и современные мужчины, которые на фронте читают телеграм и пользуются гаджетами. Это операторы беспилотников, инженеры, взрывотехники. Нельзя изображать их всех какими-то дремучими маргинальными персонажами с мыслями «давайте всё запретим, закрутим все гайки и будем жить, как в Северной Корее».

По своей природе они такие своеобразные искатели. На самом деле эти люди желают, чтобы все было эффективно, чтобы начальство было демократичным, чтобы правда была не задушена, чтобы наша страна не отставала от других. Как ни странно, они тоже хотят некоторой либерализации. Может быть, большинство из них недолюбливает Запад. Но можно быть антизападником и при этом человеком демократических взглядов, считающим свободу одной из высших ценностей — одно другому здесь никак не противоречит.

И тут действительно есть высокая вероятность того, что вернувшиеся с СВО бойцы, познавшие окопную правду, станут критиковать начальство, говорить о коррупции, о прогнившем государстве, о его неспособности решать насущные проблемы людей.

Придет время, и эти люди в каком-то смысле сформируют новый политический запрос.

И тогда та часть нынешней политической системы, которая нацелена на то, чтобы по максимуму всё запретить, неизбежным образом столкнется с ними как с противниками. Власти это понимают, поэтому и относятся к героям СВО как к новой элите, стараясь включить их в систему принятия решений, использовать их энергию и опыт.