«Жуткая правда в том, что мы все несём ответственность за всех остальных»

Мы отвечаем даже за то, что сделали наши предки. А наши дети будут отвечать за нас. Это страшно. Если только внимательно об этом подумать

В 2016 году на экраны вышел американский фильм «Крейсер» с Николасом Кейджем в главной роли. Фильм (более или менее близко к исторической истине) повествует о трагической судьбе крейсера военно-морских сил США «Индианаполис», его команды и капитана, а также о японской подводной лодке, потопившей крейсер.

Летом 1945 года, когда Вторая мировая война подходила к концу, крейсер получил странное курьерское задание: доставить на авиабазу острова Тиниан два ящика с секретным грузом. После успешного выполнения миссии корабль отправили в зону боевых действий, к островам Гуам и затем Лейте. Почему-то без сопровождения эсминцев.

Огромный, с палубой в два футбольных поля, крейсер был прекрасно вооружён и готов к отражению атаки с моря и с неба. Но против подводных лодок «Индианаполис» был беззащитен. Поэтому, согласно уставам, или что там у американцев было вместо уставов, большие корабли сопровождались юркими эскадренными миноносцами, приспособленными для борьбы с подлодками. Но крейсеру сопровождения не дали. До сих пор не вполне понятно почему.

Ночью 29 июля «Индианаполис» обнаружила японская подводная лодка, находившаяся на боевом дежурстве. На лодке были подводные «камикадзе», управляемые торпеды-кайтэны. Но обошлись без них: атаковали обычными торпедами. Два прямых попадания. Через несколько минут крейсер развалился и пошёл ко дну. На борту было 1196 членов экипажа. Около 300 погибли сразу. Почти 900 были ещё живы. И тогда начался настоящий ад.

Американские береговые службы проигнорировали сигналы SOS и не отправили никакого спасательного судна. Снова неясно почему. Три дня и три ночи выжившие барахтались в солёной океанской воде, под ярким тропическим солнцем, погибали от ран, от жажды, видели галлюцинации, сходили с ума. Стаи акул кружили под ними, разрывали людей на части, пожирали живьём. Так погибло примерно 575 моряков. Большинство, вероятно, было сожрано акулами. 90 мёртвых тел было поднято недоеденными: пресытившиеся акулы под конец не съедали людей полностью – откусывали половину туловища, а другая половина, разорванная, оставалась болтаться в воде, наводя ужас на пока ещё живых американцев.

Никто не заметил пропажи крейсера, никто не искал «Индианаполис». Шлюпки, плоты и трупы заметили совершенно случайно 2 августа пилоты самолёта, выполнявшего совсем другое задание. И только тогда началась спасательная операция. Капитан крейсера Чарльз Маквей выжил. Чтобы предстать перед судом за то, в чём не было его вины. Потом он был оправдан, восстановлен в звании, дослужился до контр-адмирала, но в 1968 году свёл счёты с жизнью и со снами о полусъеденных моряках в тёплой океанской воде. В том же году мирно, своей смертью, умер капитан японской подводной лодки Мотицура Хасимото.

В ящиках, которые «Индианаполис» доставил на авиабазу, была «начинка» для атомных бомб, которые будут сброшены на Хиросиму и Нагасаки 6 и 9 августа 1945 года и убьют около 200 тыс. мирных жителей и бесчисленное ещё количество искалечат и заразят радиацией, каковым злодейством будет открыта новая эра в истории человечества – эра страха перед грядущей ядерной войной. О дьявольском грузе никто на корабле не знал. Только капитан, да и то не знал, а догадывался.

Известная протестантская максима гласит: даже если дьявол должен прийти в этот мир, горе тем, через кого он придёт. Кажется, что матросы были не виноваты. Даже капитан не был виноват. Все они выполняли свой долг. И ничего не знали про ужасы радиации, про опасность ядерной бомбардировки, про древнее зло, которому они помогли выбраться наружу. Не были виновны. Но были причастны.

Все мы понимаем, что наказывать без вины несправедливо. Что принцип коллективной ответственности не должен применяться цивилизованными людьми. Но не люди покарали «Индианаполис». А что-то другое. И для этого другого наши соображения о том, что вина – это психологический фактор, субъективное отношение к совершаемому деянию, не интересны. И мы сами вдруг начинаем чувствовать, что случившееся было если не справедливым, то в каком-то очень страшном смысле закономерным и неизбежным. Что кроме людских законов есть и какие-то другие, которые нельзя изменить или отменить голосованием в парламенте. Это законы столь же древние, сколь и зло, которое они сдерживают.

Моряки «Индианаполиса» были не просто убиты, они попали на три дня в ад, потому что были причастны к тому, что ад вырвался на поверхность земли и сплясал свой ужасающий танец на руинах двух городов побеждённой Японии. Знали они об этом, не знали, как они сами к этому относились – не важно. Такие жуткие вещи случаются в жизни. И мы не можем их никак понять или объяснить.

Но какое-то объяснение всё же приходит на ум. Вместе с фразой «right or wrong, my country». Это девиз англосаксонского патриотизма: права моя страна или не права, это моя страна (а значит, она всегда права). Очень красиво и духоподъёмно. Но обратной стороной этого самого девиза и является проклятие крейсера «Индианаполис». Более того: вся страна, следующая такому девизу, может быть проклята. И каждый живущий в ней.

Лично я не бомбил ни Японию, ни Белград, не демократизировал ни Ирак, ни Ливию. Не жёг напалмом Вьетнам. Не разрушал экономику целых регионов мира. Это делала моя (ну, в смысле – их) страна. А я всего лишь был её патриотом. Right or wrong, my country. И когда меня берут в заложники или убивают прямо в посольстве – это чудовищная несправедливость. Ведь я не виноват. Не виноват. Но причастен.

Жуткая правда в том, что мы все несём ответственность за всех остальных. Мы отвечаем даже за то, что сделали наши предки. А наши дети будут отвечать за нас. Это страшно. Если только внимательно об этом подумать. Это очень страшно. И это ничуть не справедливо. Но неизбежно.

Потому нелепо, когда современные российские сверхпатриоты калькируют англосаксонский патриотизм. Думая, что для обоснования российского патриотизма достаточно перевести в гугле англосаксонские девизы. Заменить в нужных местах «Америку» на «Россию» – и готово. Как наши соседи-украинцы сделали: с помощью примитивного, не очень даже литературного перевода «Deutschland über alles» превратилось в «Україна понад усе».

В XIX веке у нас были замечательные простосердечные патриоты-славянофилы. Которые всё своё славянофильство заимствовали... у немецкого романтизма. Старательные эпигоны перевели постулаты на русский язык, заменили имена и образы, и решили: вот оно, исконно-посконно русское. Меньше всего славянофилов понимали обычные русские люди, не знавшие первоисточников, не читавшие немецких романтиков в оригинале. Между тем так называемые западники, вроде Герцена, имели взгляды, хоть и европейские по форме, но по содержанию совершенно русские. Всё не то, чем кажется.

В России есть собственная мысль, самостоятельная традиция, бесконечно далёкая от англосаксонского цинизма «реальной политики». Наш патриотизм не похож на «right or wrong, my country». Он корнями не в Киплинге и не в Черчилле, а в Пушкине, в Толстом, в Платонове и Шолохове, не в конкистадорах и колонизаторах, а в подвижниках, мирских и духовных. Мы тем и сильны, что ищем не силу, а правду. Не в силе правда, а в правде – сила. Вот какой должен быть наш девиз.