Европа

Дания-Швеция-ФРГ-Франция-Швейцария. 1991. 112 минут.

Авторы сценария Ларс фон Трир (Lars von Trier), Нильс Фёрсель (Niels Vorsel)

(Lars von Trier)

Операторы Хеннинг Бендтсен (Henning Bendtsen), Эдвард Клосиньский (Edward Klosinski), Жан-Поль Мёрисс (Jean-Paul Meurisse)

Художник Хеннинг Бас (Henning Bahs)

Композитор Иоахим Хольбек (Joachim Holbek)

(Jean-Marc Barr), Барбара Зукова (Barbara Sukowa), Удо Кир (Udo Kier), Эрнст-Хуго Ярегор (Ernst-Hugo Jaregard), Эрик Мёрк (Erik Mork), Ёрген Реенберг (Jorgen Reenberg), Хеннинг Енсен (Henning Jensen), Эдди Константин (Eddie Constantine), голос повествователя - Макс фон Сюдов (Max von Sydow)

Премии: приз жюри - поровну с фильмом «Вне жизни» (Hors la vie) Маруна Багдади (Maroun Bagdadi) - и Большая премия Высшей технической комиссии на МКФ в Канне, главный приз и премия за операторскую работу на МКФ в Ситжесе, главный приз на МКФ в Генте, премия на МКФ в Стокгольме, приз датских критиков «Бодиль» за лучший фильм, 7 национальных кинопремий «Роберт» - за фильм, операторскую работу, музыку, работу художника, звук (Пер Стрейт - Per Streit), монтаж (Эрве Шнейд - Herve Schneid) и спецэффекты (Хуммер Хёймарк, Мортен Якобсен, Кай Грёнберг - Hummer Hoimark, Morten Jacobsen, Kaj Gronberg), приз за режиссуру на МКФ в Порту в 1992 году

Оценка - 9 (из 10)

Экзистенциальная драма

Это третья часть так называемой «трилогии Е» датского режиссёра Ларса фон Трира, которой, в свою очередь, заканчивается первый (иносказательно-изощрённый, усложнённый по художественным образам) период творчества одного из ключевых авторов европейского да и мирового кино последних 20 лет. Мучительные переживания о судьбе послевоенной Европы, между прочим, начавшиеся для Трира ещё в ранней среднеметражной ленте «Картины освобождения» (1982), приобретают в «Европе» форму навязчивого гипнотического сна, в который вводит зрителей невидимый манипулятор-повествователь, дающий, словно опытный психиатр, ритмически выдержанный отсчёт за кадром. И в том странном и одновременно стройном (в смысле - изысканно выстроенном) мире, что предстаёт перед глазами заезжего американца, специалиста по железным дорогам Леопольда Кесслера (он будто объединил в себе черты нескольких кафкианских героев и джойсовского Леопольда Блума), намеренно перемешаны иллюзии человеческого сознания и грёзы чёрно-белого кинематографа. Оттуда можно вырваться лишь усилием авторской воли, избавляющей, подобно психоаналитическому сеансу, от загнанных глубоко внутрь комплексов и нереализованных маний. Неслучайно, что и сам постановщик резко изменился после «Европы», не только уйдя прочь от интеллектуально-эстетского кинематографа и насыщенного, тягучего, обволакивающего метафоризма, но и вообще поставив под сомнение в манифесте «Догмы» идею существования автора и необходимости его самовыражения в искусстве.