Об этом свидетельствуют заявления участников,  очевидцев тех событий, а также - экспертов

Одной из главных загадок в истории ГКЧП даже сегодня, спустя 20 лет, остается факт пребывания Михаила Горбачева на отдыхе на госдаче № 11 в крымском поселке Форос (объект «Заря»). Многие эксперты и историки пытаются понять, почему же президент страны фактически самоустранился от событий, происходивших в Москве. Почему не предпринял никаких решительных шагов, не вернулся в столицу, не попытался сделать хоть что-то, чтобы взять ситуацию под свой контроль: как известно, Горбачев вернулся в Москву только вечером 22 августа, когда «путч» уже провалился.

Сам Горбачев впоследствии объяснил это тем, что провел «72 часа, как в Брестской крепости». «Я был полностью лишен связи, отключен, с моря блокирован кораблями, а с суши – войсками», – заявил Михаил Сергеевич там же, в Форосе, на первой пресс-конференции 21 августа.

Отсутствие телефонной связи в Форосе не помешало Александру Руцкому спокойно общаться с Горбачевым все три ГКЧП (krymology.info)

Между тем уже после развала СССР командир Балаклавской бригады пограничных сторожевых кораблей, которая якобы и «блокировала дачу с моря» в те августовские дни, капитан первого ранга Игорь Алферьев в одном из телеинтервью заявил: «3 августа 1991 года группа из четырех пограничных кораблей и подразделение малых катеров заступили на охрану государственной границы СССР в районе нахождения резиденции президента СССР. Организация службы с использованием такого количества сил и средств была введена еще в 1987 году, с момента размещения резиденции президента СССР в Форосе. С 3 по 23 августа мы несли службу в обычном режиме». По словам Алферьева, получается, что как минимум с моря никто Горбачева не блокировал.

Дальше – больше. Сам Михаил Сергеевич вспоминает, что еще 17 августа на его дачу прибыла команда, посланная-де разрушить узел связи. Правда, тогда непонятно, каким же образом он смог 18 августа поговорить по телефону с Ельциным, Назарбаевым, Янаевым (факт телефонных разговоров неоднократно подтверждали вышеупомянутые политики). Более того, на сессии Верховного Совета СССР, которая состоялась 28 августа 1991 года, «проговорился» первый заместитель премьер-министра Владимир Щербаков. Во время бурного обсуждения произошедших событий он в сердцах воскликнул: «Это – счастливая случайность, что Михаил Сергеевич Горбачев позвонил мне за 20 минут до конференции» (имеется в виду пресс-конференция ГКЧП 19 августа. – Прим. ред.). Александр Руцкой (на тот момент – вице-президент Российской Федерации) также признавался в многочисленных интервью, что говорил с Горбачевым до того, как 21 августа в Форосе появилась команда КГБ, которая якобы и включила ему связь.

Александр Руцкой (peoples.ru)

О несостоятельности версии Горбачева о его якобы невозможности пользоваться на госдаче 19-21 августа средствами связи говорили и эксперты в этой области. Так, уже 24 августа 1991 года генеральный директор ленинградского НПО «Сигнал» Валентин Занин заявил в эфире местного радио: «Ознакомившись с версией Горбачева, сделанной письменно в газетах, я утверждаю, что таким образом изолировать президента СССР от связи невозможно. Я являюсь одним из производителей различных средств связи и могу сказать, что изоляция живого и не связанного президента возможна только при демонтаже основного оборудования, изъятии его и вывозе, чего не было сделано, как явствует из сообщения. Это – многие тонны. Т. е. был случай добровольного невыхода на связь».

Горбачев не воспользовался средствами связи, которые имелись у пограничников, которые несли службу в непосредственной близости от его дачи; не стал он почему-то «связываться с внешним миром» и через портативные рации, которые были на вооружении у его охраны и были полностью автономными (т. е. отключить их не мог и председатель КГБ Крючков).

Эти и другие факты и детали позволяют сделать вывод о том, что Горбачев отказался и от связи, и от возвращения в Москву сознательно. Если бы президент страны реально хотел оказаться в центре событий, думается, с его возможностями он вполне мог это сделать. Если говорить о самолетах, то сегодня уже известно, что в те дни 1991 года в обычном режиме выполнялись регулярные рейсы «Аэрофлота» из Крыма (некоторые работники ЦК КПСС, которые отдыхали в санатории рядом с дачей Горбачева, 19 августа, услышав о «путче», купили билет на самолет и через два часа были в Москве).

Примечательное признание сделал уже в 1995 году командир пограничной заставы, охранявшей дачу Горбачева снаружи, майор Виктор Алымов: «Ничего необычного на территории (госдачи) и около нее не наблюдалось, никаких вооруженных формирований не появлялось, охрана и семья президента, как обычно, купались в море». Ничего себе «Брестская крепость»!.. (О том, что аналогия, проведенная Горбачевым, в любом случае кощунственна, и говорить не приходится).

Итак, картина складывается странная: Горбачев, по словам офицера-пограничника, спокойно купается в море, руководство большинства республик и областей заняло выжидательную позицию, да и чрезвычайное положение нигде, кроме Прибалтики, не вводилось. ЦК КПСС тоже в те дни молчит, лишь сделав одно, не поддающееся логическому объяснению заявление: «Мы не скажем о своем отношении к ГКЧП, пока не узнаем, что происходит с генеральным секретарем, товарищем Горбачевым». В Москве же тем временем разгорается конфликт руководства РСФСР с ГКЧП, который с каждым часом становится все острее. Тогдашние российские руководители, по их собственным заявлениям, встали «на защиту Конституции и президента СССР». Т. е. фактически при полнейшем попустительстве руководителей СССР Ельцин и его окружение начали активно прибирать к рукам власть в стране.

Возвращение Горбачева из Фороса (focus.ua)

Примечательно и поведение Горбачева на встрече с прилетевшей к нему делегацией ГКЧП. Точнее, речь идет об одном члене ГКЧП – заместителе председателя Совета обороны Бакланове, а также группе т. н. «соучастников» и «сочувствующих», как их называют в исторических документах. Это замминистра обороны генерал армии Варенников, секретарь ЦК КПСС Шенин, руководитель аппарата президента СССР Болдин. Эти люди прибыли 18 августа, накануне «путча», в Форос, где состоялась их получасовая беседа с Горбачевым. Содержание беседы каждая из сторон впоследствии преподносила совершенно по-разному. Согласно версии Горбачева, он спросил у прибывших, кого они представляют и по чьему поручению прибыли. Получив ответ «По поручению комитета, созданного в связи с чрезвычайной ситуацией», Горбачев стал задавать вопросы о составе комитета, на которые получил не совсем вразумительные ответы. Затем Горбачеву, по его словам, предложили издать указ о введении чрезвычайного положения в стране и формировании соответствующего комитета. Когда он отказался это сделать, последовало требование передать президентские полномочия Янаеву, а самому удалиться от дел. Горбачев, дескать, пытался вразумить визитеров, предлагая им идти законным, конституционным путем – созвать Верховный Совет или съезд, который бы решил, кого поддержать – президента или его оппонентов. Варенников потребовал от Горбачева подать в отставку, затем стал кричать. Горбачев был вынужден его одернуть. Когда визитеры поняли, что от Горбачева они ничего не добьются, они стали прощаться. В конце беседы он сказал им, чтобы его точку зрения немедленно донесли тем, кто их направил.

Совсем другая версия беседы была у гэкачепистов. В Москве они сказали, что никаких документов Горбачев не подписал, но выказали уверенность, что он сможет сделать это в будущем, а сейчас надо принимать решение самостоятельно. По словам «делегатов», после того как Горбачева ввели в курс дела, изначально нервная тональность беседы ушла, и начался спокойный, деловой разговор. Горбачев говорил о том, как нужно решать предлагаемые вопросы, пояснял, почему он занимает такую позицию. А пожимая на прощание визитерам руки, сказал: «Черт с вами, действуйте».

Болдин, в частности, объяснял: по столь щекотливому вопросу Горбачев попросту не мог сказать ни «да», ни «нет», и никогда не говорил, обходясь междометиями, молчанием или переводя разговор на другую тему, чтобы не сковывать инициативу.

Как и о чем на самом деле говорили Горбачев и «гости из Москвы», уже вряд ли кто-то когда-то узнает: беседа велась без стенографистки и не записывалась на магнитную ленту. Однако многочисленные свидетельства и факты, опровергающие как его версию о беседе 18 августа, так и версию о его «заточении» в Форосе в последующие три дня, заставляют как минимум усомниться в искренности слов экс-президента СССР.

К тому же не стоит забывать, что гэкачеписты предприняли еще одну попытку встретиться с Горбачевым. 21 августа во второй половине дня делегация ГКЧП прибывает на президентскую дачу. Горбачев отказывается принять ее, отклоняет просьбы Крючкова и Лукьянова встретиться наедине, требует немедленно «восстановить связь с внешним миром». Почувствовав, что ГКЧП «провалился», связывается с Москвой и делает заявление о том, что полностью контролирует ситуацию, отменяет все указы и распоряжения ГКЧП, отстраняет его членов от государственных постов, назначает начальника Генштаба Михаила Моисеева, начальника Первого главного управления КГБ (внешняя разведка) Леонида Шебаршина и первого заместителя министра внутренних дел СССР Василия Трушина временно исполняющими обязанности глав силовых ведомств, звонит Ельцину, Кравчуку, Назарбаеву, Дементею, Каримову, а также Джорджу Бушу и Франсуа Миттерану.

В этой связи версия о том, что Горбачев сознательно пожертвовал интересами страны и своими личными амбициями, отдав власть Ельцину в обмен на почетную (главным образом на Западе) безбедную старость, напротив, выглядит довольно убедительной. Тем паче что в Москву из Фороса Горбачев возвращается с тогдашними ближайшими соратниками своего заклятого врага Ельцина Руцким и Силаевым.